Медлительно
кружила я в метели,
закутываясь в снежность липкой тени,
а тихий голос
собственного сердца
звучал неслышней повеления ума.
Морочила,
пугала инфлюэнцей,
манила в колыбель свою зима.
Но Свыше
дан мне вечер для раздумий:
ужели,
даже в ростепельном шуме
душа на призрачные сны обречена?
Как знать, а вдруг
великопостная весна
стряхнёт в последний раз капель мне в руки,
овсяным киселём
дорог закрутит,
кивнёт лозою вербы благосклонно,
покроет седину
платочком скромным
и птицей позовёт к иному миру?
Оттай, душа,
покуда теплится свеча,
и каплет воск причудливым пунктиром.
Что ж ты, душа,
ни холодна, ни горяча,
не льёшь повинных слёз, светлей сапфира?
Скорей оставь
неверный сумрак снов,
погибелью грозит миг промедленья!
Псалтирь старинная
лежит в руке десной,
и ждут почившие молитв поминовенья.