Мой родной город стоит на берегу большой реки Камы, Меняется город. Исчезли дома моего послевоенного детства, сады кудрявых сиреней и белых яблонь… Чужие люди ходят по улице моего детства.
А вот церковь, Слуцкая церковь, уцелела. И осталась Кама. Правда, берега её одеты в железо и бетон. Но такой же захватывающий простор открывается с её берегов. Я тоскую по этой реке потому, что там, на зыбких плотах, с проросшими зелёными веточками, мы полоскали с мамой бельё. После уроков, не успев снять школьную форму, я поднимала на коромыслах тяжелые, почти до самой земли, плетёные корзины с мокрым бельём. Мы с мамой шли мимо телефонного завода, мимо скверика с зарослями боярышника и сирени
к Каме. Я ещё не знала тогда, что буду с большой любовью вспоминать эти
времена, я буду с робостью стоять возле родильного дома, что находится за
Слуцкой церковью. Буду стоять и не решусь зайти. Здесь санитаркой не одно
десятилетие проработала моя мама. Здесь она родила всех нас, шестерых своих
детей.
Учениками мы садили вдоль берега Камы тоненькие берёзки, там бродили всю ночь после выпускного бала… Когда-то стояли и смотрели на этот простор писатель Бажов, изобретатель радио Попов, учившийся здесь в семинарии.
У каждого места есть своя память. Иногда грустная Я не знаю, какой была Тавенга раньше. Но вижу огромные деревянные дома,которые опустели, словно покинутые большие корабли. Плывут они неизвестно куда,храня память о том времени, когда в срубы клали двенадцатиметровые брёвна.
Ветер скрипит ставнями. Сквозняки гуляют на крепком ещё взмостье. Заросли
крапивой и осотой усадьбы. Видно, строили эти дома сильные люди, любившие
простор и порядок.
Была здесьи церковь, сначала деревянная, а потом начали собирать на каменную. В лихие годы тавенжане разрушили до основания церковь, сбросили колокол.
Лежит у соснового бора,словно Божья слеза, Святое озеро. А над ним высокий берег. Внизу серебрится чистая вода, вековые сосны-великаны хранят её покой. Серые утицы качаются на мелких волнах..
Меж камней-валунов выгибаются остатки ржавой кованой ограды, вросли в землю кирпичи. Всё, что осталось от бесподобной церкви. Это скорбное место. Место печали и раздумий. Здесь можно говорить с Вечностью. Бьют из земли серебряные студёные ключи. Всё поросло травами. Но не травы страшны, не забвение, а живые люди, варварски разрушившие красоту.