-Ах, вот Ты как! Это вообще нечестно! Это моё! Это моя юность! Это мои 17! Это мой любимый альбом! Сплин «Гранатовый»! Это просто мать твою в спину! Ты зачем это слушаешь? А?!
-А ты зачем заходишь ко мне на страницу?
-Не знаю. Но это подло, в конце концов. Это слишком похоже. Нельзя быть так близко и так далеко одновременно. Это слишком похоже на меня. Как? Черт возьми, как Тебе это удается?! Такое ощущение, что ты проживаешь моё детство, каким бы оно было родись я на 6 лет позже.
-У тебя какие-то претензии?
-Да. Перестань слушать ЭТУ музыку. Это в конце концов уже не модно! Слушай там свои бумбокс или что Вы сейчас там слушаете. Но не моё! Я могу еще простить то, что Ты неплохо пишешь, чертовски привлекателен, и удачно копируешь Безрукова. Но не это!
- Успокойся, тебе 28 а мне 22, имею право.
- Да, но мне то тогда было 17. Все нормально, я уже успокоилась. Все в порядке. Я сейчас уйду. Не трогай меня!
- Ты кстати БГ еще послушай, для полного сходства «Сестра хаос»… или Дельфина «Глубина резкости»… Лучше в одиночестве. Лучше в плейере, лучше в районе парка Ленина. Дарю, что бы не крал.
- … Тебя так это задевает?
- Нечего сказать. Я развожу руками…. Ладно, правда так правда, Ты знаешь, пару лет назад, я оказывается писала о Тебе. Вот это откуда. Сначала был Берджес, с «Заводным апельсином», и Миша и ветер… и обветренные руки… и эта сумасшедшая свобода… и одиночество в ней. Потом вечер, поздний вечер. Лампа. Кровать. Тетрадь. Ручка. Туфли о стенку…) и надпись на ней: «Проклятие всей жизни, самообман!». Мне тогда было непонятно, почему Олечка так написала. Олечка. Вдохни поглубже. Олечка – это все! Ну почти все! Олечка это весна! Крыши! Я! Олечка – это все первое!Это Ло! Это Ло – навсегда! Как там Набоков: «Подурневшая, оскверненная, с чужим ребенком под сердцем. Но вся еще, такая моя, Лолита!». Я никогда не разлюблю Тебя. Я никогда не предам Тебя! Я никогда не смогу быть рядом…
И вот, появляешься Ты, и хочешь все это у меня отнять. Причем так походя, без напряга, играючи, влегкую. Ты подумал, что останется мне? Ты подумал?! Я чувствую, этот чертов запах моего прошлого, и меня просто вырубает!
Это то, к чему я не могу вернуться. Это там, где я не могу остаться. И, это то, что происходит сейчас с Тобой!
Господи, откуда такой пафос? Видимо со злости. Что Ты делаешь со мной? Господи что Ты делаешь? И как все это не вовремя. Мне приходится додумывать за тебя реплики. Я так задолбалась это делать.
- Я тоже задолбался все это слушать. Бесконечные женские монологи… Вы что – нибудь еще, умеете делать также хорошо? И вообще, зачем ты мне все это говоришь?!
- Не знаю. Просто хочу что бы …
- Что бы что?
- Не знаю, просто хочу… Что бы!
- Ты знаешь, вообще, чего хочешь?!
- Да. Я хочу уйти… И что бы Ты, не преследовал меня больше! Не ловил за руку, в темных перекрестках моей квартиры, не смотрел из зеркала, не отражался в оконном стекле, не пах, не … не существовал! По крайней мере в зоне досягаемости моего взгляда, что бы Ты – не путался в моих мыслях, не мешал мне спать! Что бы Ты – исчез!
- Абсурд.
- Как есть. Нет, пожалуйста, пожалуйста не уходи. Дай руку. Это, так…! Я закрываю глаза. Белый свет сквозь сомкнутые веки. Туманное пространство и только Твоя рука. Живая, чуткая, теплая… нет, холодная. Холодно… Твоя рука, выскальзывает из моей ладони… больно, будто ее отдирают с мясом. Дальше, дальше, дальше… Нет. Останься хотя бы в этом тумане. Останься… Не уходи.
- Зачем?
- О Боже! Снова этот извечный вопрос. В моё 17-летнее детство, Он задавал его мне. Постоянно! Зачем? А я хочу спросить, почему. Почему Ты – Ваня? Почему именно Ты?! Ты не Андрей, волосы у Тебя не светлые, Ты – не мужчина, а мальчик. Мальчик. Мальчик! Всего лишь… маленький, острозубый, слабый… Ааа, да, я забыла… Когда дерево гнется, оно может противостоять стихии. Просто я забыла об этом. Просто я больше не сгибаюсь… Как там, (с усмешкой): «Но теперь, я сталь, холодная сталь. А впрочем, Ты – вырезаешь лобзиком, по металлу!». Ну да, резчик! Теперь понятно, почему именно Ты..!
- Ты закончила?
- (закуривает) Еще нет. Тебе скучно?
- (морщится, отодвигается дальше) Фу, еще и это.
- Детка, детка, пожалей старушку, ей уже недолго осталось. Надо же ей перед уходом, исповедаться.
- Угу. (закусив губу) – Давайте, бабушка, давайте… А сумки Вам до дома не донести?
- Нет, милок, но вот палочку подобрать…
- Чего?! А Вы бабуль, не офигели?
- Ох (шамкая) – Какая нынче молодежь извращенная пошла… Как же так! Вот мы в Ваше время…
- Да, да, Вы в наше, мы в ваше, знаем мы эти штучки… Бросайте юродствовать, Полина Андреевна!
- Не могу, внучок, не могу. Ты ж меня вон как, на Вы, величаешь, почтение выказываешь, как же я перестану - то… С внуками - то по другому нельзя. Вот и стараешься как-то их позабавить, приласкать, да порадовать…
(отодвигается подальше)
- Ан и пугливые нынче внуки пошли… Вы к ним, со всей душой, а они вона как, реаГирують…
- (полусмеясь) А Ты бабуль мягче, исповдоль…
- Так я и так милок, по краешку хожу… Того и глядишь соскользну, да сорвусь.
- Ну, я пошел?
- Иди, иди удерживать то мне Тебя нечем, да и не зачем.
- (мнется, делает пару решительных шагов, оборачивается) Да не переживайте Вы так!
- Ну да, будет и на моей улице праздник, перевернется когда-нибудь самосвал с пряниками. А как я боюсь, Ваня, если б ты знал, как я боюсь…
- (прищурившись) Чего?
- Что ты вдруг… согласишься. Чего я тогда делать то буду? Вот сейчас смотрю на Тебя, как на картинку… Вот еще, если бы не… Дыхание твоё... если бы не чувствовать… Страшно, мне Господи!
- Бросайте. Ничего у нас с Вами не (хватает ее за руку, прижимает к себе, и закрывает ладонью рот, шепча на ухо) Тихо. Не дергайтесь. Сейчас, моя пройдет и я Вас отпущу.
Напряжение. Секунда и еще одно мгновение.
- (вырываясь) Нет. Ты что, совсем офигел!!! Я чуть не… (замолкает)
- (насмешливо) Чуть не что?
- (преувеличенно четко) Перестань со мной играть!
- Кто бы говорил Полина Андреевна!
- Это скотство, Иван!
- (задумчиво и зло одновременно) Да?! А я думал, что это голая (пауза)… неприкрытая лесть. Вы ведь этого от меня хотите?
- … Что черт возьми я должна ответить? Да этого, нет не этого. Не хочу что бы Ты мне льстил?! Что! Ненавижу себя! Это самый, самый подлый вопрос в моей жизни. (глубоко вдохнув) А Вы Ваня, всегда стреляете в спину?
- (вытирая руки о джинсы) Только если соперник пугает.
- … (закусив губу) Н-да. Это все еще больно Ваня.
- Все? Еще?
- Вызов? Принимаю! Давайте, попробуйте сделать еще больнее!
- (спрятав руки за спиной, обходит ее кругом, останавливается, слегка наклоняет голову и дышит в затылок) Хорошо, считайте что вы напросились.
И он медленно протягивает руки… Стоп кадр.
- Нет. (смеется) Этого не может быть. Нет, этого не может быть. Нет.
- Да. Этого не может быть. (смеется и руки опускаются ниже)
- Это просто какой-то... онанизм. Тебе то, это зачем?
- (дыхание) Ты попросила.
- Да? А я зачем попросила?
- (Пряди, проскальзывают сквозь пальцы. Рука сжимается в кулак, захватив волосы.) Зачем Ты попросила?
- Я, я, я не знаю. (пауза, умоляюще жестко, на выдохе) Отпусти – и - и…
- Пока не ответишь, не отпущу. Каждый должен отвечать за свои поступки.
- (резко) Отпусти. Чего Ты добиваешься?
- Я добиваюсь? (изощренно нежно) Сумасшествия. Что бы ты даже протестовать не могла. Что бы ты перестала думать, что это ты все решаешь!
- Да вы садист батенька, Вам бы в клинику для неврозов.
Стоят друг на против друга. Разряд. И она, оседая, сползает по стенке. Ее трясет.
- (Он – отряхивая руки) Ну вот и все.
Её трясет.
Вызов?
- Он (с издевкой) Что ж Вы так легко сдаетесь, Полина Андреевна?
- (отстранено) С чего Вы взяли, Иван Вячеславович, что я сдалась?
- А что, нет?
Молчание.
- Нет. Это просто новый какой-то уровень, левел, раунд. Выпьете со мной? Хотя, вряд ли…
Молчит и оценивающе смотрит на неё. Затем круто поворачивается и говорит: - Пойдем. Открывает дверцу машины: - Садись.
Капкан захлопнулся. Ты готова? Пристегни ремень. И вперед, на бешеной скорости.
Она (затравленно) – Куда мы едем?
- А что ты так напрягаешься, расслабься.
- А мы разве на Ты?
- Уже да.
- Слишком быстро… (замечает она).
- Да ну? (и через плечо) – Хочешь, что бы я остановился? Не вопрос.
- Нет. (откидываясь на спинку сидения и закрывая глаза) – Едем.
Какое то время слышен только шум двигателя. Затем резкий скрежет.
- Выходи.
И эта фирменная улыбка…
- Мы что, уже приехали?
- Да. Раздевайся.
- Шутишь?
- С чего бы? Внимательный взгляд.
О, эти мальчишеские интонации.
- (смеясь)Я тебе не верю.
- А если я серьезно? Вот возьму Тебя сейчас, раздену, привяжу к дереву и уеду.
Она улыбается. – Тебе совесть не позволит.
- Проверим?
Она медленно – Нет. Я предпочитаю думать, что Ты милый и добрый мальчик.
- Провоцируешь?
- Что вы, что вы Иван Вячеславович. Правду вам говорю.
Он (утрированно угрожающе) – Считаешь меня мальчиком, да?
- Сейчас нет.
Он (мягко) – Хорошо.
Он подходит к ней, и разматывает ее шарф. Медленно скрещивая и затягивая края на ее шее.
(на ухо) – Страшно?
- Почти. За исключением того, что Ты ничего не можешь сделать. Улыбается.
- 1:1. Выпьем?
- Хотелось бы…
- О кей. На брудершафт.
- Легко.
- Черт, 1:2.
Он слегка на взводе.
- Ты это вслух сказал? (улыбается) Сдаешься?
- Да щаз.
- Детка, детка… чертовски забавно за тобой наблюдать. А ведь Ты почти выиграл…
- Хватит играть. Он резко поворачивается к ней и…
Этот первый поцелуй, влажный, скользящий, от которого кружится запрокинутая голова. Миг, и затылок, как в паз, попадает в согнутую в локте руку. Головоломка сложилась. И тишина, такая оглушающая что «Хочется крикнуть: уйди, пожалуйста! Но руки, касаются тела, жадные…». Слова кружатся в голове, натыкаясь друг на друга. А нужно бы открыть глаза и бежать, зажав в груди этот невыносимый восторг… Бесконечное броуновское движение…
-Можно я закурю? (достает из кармана пачку сигарет и наклоняет голову в смущении)
- Он (со слабым вздохом) Да кури, уже кури.
- Она. Чувствую себя, ребенком, и робею, как первоклашка. (вздохнув) -Зачем Вы избавили меня, от этого панциря? (с улыбкой) Это не честно.
- Он. Дай руку.
Она. Протягивает руку, раскрытой ладонью.
Он. Подносит ее к глазам разглядывает, читает… Затем, зажимает в своих ладонях.
Пронизывающая нежность прикосновения.
И не удержавшись Она цитирует: - «Ей бы только идти с ним, слушать как он грассирует, Наблюдать за ним, вот, я спрячусь, Ты не найдешь меня. Она, старше его, и тоже, почти красивая. Только вот, какая-то безнадежная…»
- Он (с выдохом)- Это Вы?
- Она (улыбаясь) -Да нет же. Какой Вы еще глупый, это Полозкова.
- Он (обиженно)- А давайте уже что-нибудь свое, ага? И давайте на Ты.
- Свое? Свое я почти никогда не читаю.
- Он (забегая вперед) Ну давай сейчас для меня, ладно…. (тихо улыбается)
- Боже, опять этот страх. Все так легко, и кажется что в следующую секунду, открою глаза и пойму, что мне это только грезится. Я становлюсь слабой Ваня. Вернее не так, это Ты делаешь меня такой. Не боишься, что проиграешь?
Он: - Я то?! (полусмеясь): - Да ладно. Ты серьезно?
Мне нужно все это прекратить. Прервать. Закончить это. Убеждаю себя, многократным повторением. И это запах, рвущийся с его одежды. Запах кожи, резкий, мускусный, чуть заштрихованный запахом парфюма. Геометрия жестов, движений. Быстрые, глубокие вдохи, где я пытаюсь попасть в ритм и отыскать точку опоры… Его плечи.
Дальше без слов.
- Нет, Ваня нет.
- Почему Ты прерываешь все, именно сейчас.
- (залпом) Потому, что именно сейчас я этого не выдержу. Точка.
Твое лицо! В которое впиваюсь и… медленно иду ко дну. Успокаивающее погружение. Поражение... Прохлада. Покачиваюсь и зависаю на глубине. И, так не хочется на поверхность. Ты, проплываешь совсем рядом. Здесь сильно штормит, боюсь, как бы ни потонуть. Догоняй, кричишь ты и рывком поднимаешься вверх. Меня все еще качает, но я протягиваю Тебе руку. Всплываем.
- Давай выпьем Ваня.
- Коньяк?
- Да ну. Водочки бы сейчас, грамчиков 150 да под огурчик.
Она, про себя «Выпить то мы выпьем, а что потом? Стоп, а зачем сейчас я должна об этом думать?..
Абзац.
А по утру, они проснулись…
В разных постелях, разумеется.
Р.s. Вывод? Смотрю на себя в зеркало, и задаюсь вопросом: Все так и будет? Все, так и было? Все таки, будет!
Вызов!