В глухую ночь из края в край
Ван Берен гонит лошадей.
Стоянка. Призраки людей
Выходят из кареты.
Из мрака новые бредут,
И каждый бледен, каждый худ;
Герой трагический и шут
В туманный плащ одеты.
В безветренную выйди ночь,
И скрип колес ворвется в тишь,
Ты в свете лунном разглядишь:
Не кони – привиденья
В попонах, шитых серебром,
По большаку бредут с трудом,
Как будто в экипаже том
Тяжелый груз – не тени.
Ван Берен правит лошадьми,
Прозрачна тень бесплотных ног,
Прилизан каждый волосок
На черепе возницы.
А ведь в былые времена
Его душа была нежна,
И взор горел. Теперь луна
Наполнила глазницы.
Грустна была его любовь,
И он сочувствует другим,
Кто, как и он, был нелюбим,
Кто знал души недуги.
И по ночам скликает он
Всех, кто любовью был сражен.
Тревожит эхо каждый склон
В полуночной округе.
Он только тех увозит в ночь,
Кто был при жизни одинок,
Кто дважды полюбить не мог,
Кто верен был надежде.
Везет он души к тем дверям,
Что были заперты, и там
Быть продолженью древних драм,
Звучать мольбам, как прежде.
В карете тихо. Все молчат,
Не плачут, не поют они,
И лишь холодные огни
Горят в глубинах впадин.
В огнях былая жизнь видна,
Как дым, растаяла она,
И, видно, боль была страшна –
Так взор их безотраден.
Пустынный ветер взвыл в ночи;
Вокруг луны зловеща тень;
И утро хмурое и день
Ненастье предвещали.
Бьют волны озера в откос;
Погост густой травой порос,
И ветер с кладбища принес
Невнятный зов печали.
К дороге девушка бежит,
В ее глазах и боль и страх,
Трепещет ветер, как в сетях,
Волос запутав пряди.
Она кричит вознице вслед:
«Постой! Я плачу столько лет.
Прости. Не мил мне белый свет».
Мольба в девичьем взгляде.
Но поздно, поздно! Дальше в путь
Ван Берен гонит лошадей.
Стоянка. Призраки людей
Выходят из кареты.
Из мрака новые бредут,
И каждый бледен, каждый худ;
Герой трагический и шут
В туманный плащ одеты.
Перевод А. Ревича