''Израиль любил Иосифа более
всех сыновей своих…''(Быт, 37:3).
Иаков жил в пределах Кенаана,
Где странствовал Ицхак, на землях тех осев.
Двенадцать сыновей растил Иаков в стане,
Любимцем был Рахили сын Йосеф.
Семнадцать лет ему. Он юноша красивый.
От прочих отличался сыновей
Не резвостью, не храбростью, не силой.
Умел предвидеть он пути грядущих дней.
.
Присущ поэтам дар антиципаций,
Пророкам, гениям. Им Бог зачем-то дал
Из смутных образов, из снов, ассоциаций
Способность создавать магический кристалл.
Посмотрим сквозь него на то, что было прежде.
Йосеф прекрасный (Кто бы укорил?)
Стоит в цветастой праздничной одежде,
Той, что ему Иаков подарил.
На братьев неотесанных с презреньем
Сквозь шторы черные опущенных ресниц
Он посмотрел. Не повредилось зренье?
Пред ним склонились братья его ниц.
Но, как плевок, хлестнул Иосефа хохот.
В нем горечь зависти, обиды злость и боль.
-Вам на павлина поглядеть охота?
-Ты, чучело, ответить нам изволь,
Зачем отцу про нас твердишь худое? –
Спросил Йосефа прямодушный Гад.
-Бездельник из себя халдея строит.
Красавцу потакать во всем папаша рад.
-Конечно, вас наряд мой не украсит.
Любого спросите и, если не соврет,
То скажет вам: один Йосеф прекрасный
Единственный, кому наряд идет.
-Тебе и дерзость подобает, видно,
Любимец Иакова, его Рахили сын.
Ведь ты у нас и умник, и провидец,
И вещие к тебе приходят сны.
-Ты прав, Иуда. Вот совсем недавно
Привиделось: вязали мы снопы.
Мой сноп, как человек, не правда ли, забавно,
Стоял среди снопов, как бы толпы.
То был лишь сон. Но не могу сказать я,
Запал он крепко в душу почему.
Мой сноп стоял недвижно. Ваши, братья,
Стояли вкруг и кланялись ему.
-Юнец смазливый, как же ты зазнался!
Кетонет нацепил и думаешь, что вождь.
В мечтах своих ты высоко забрался,
Не смотришь под ноги, вдруг в яму упадешь.
* * *
В местах знакомых чуждое растенье,
Нам непривычное, произрастая вдруг,
Нередко вызывает восхищенье,
Но чаще подозренье и испуг.
И превращались (станет ли уроком?)
Цветы фантазий в горькие плоды.
Печально, что прозрения пророков
Не отвращают ход слепой судьбы.
Йосеф рассказывал, не вняв предвестьям грозным,
В экстаз бросавшие его виденья сна.
-Как вас, одиннадцать, их было. Пали звезды
Передо мной. И солнце, и луна.
-Мой милый мальчик, не могу понять я, -
Сказал Иаков, - как к тебе пришли
Такие сны, что я, и мать, и братья
Придем к тебе склониться до земли.
Мать умерла. Ее не будет с нами
Ни завтра, ни когда-нибудь, ни днесь .
Будь осторожнее и не играй словами.
Прошу тебя, умерь свою ты спесь.
Ни ругань братьев, ни отца упреки
Бахвальства юноши не могут одолеть,
Ведь сны пьянящие, их льстивые намеки
Была судьбой расставленная сеть.
У братьев ненависть к нему копилась в душах,
Сжимала мускулы. Так плечи давит кладь.
Ведь каждый думал: " Чем его я хуже?
Зачем же на него вся благодать?"
* * *
-Пойдем в Шехем, - сказал Рувим, брат старший,
-Луга там тучные. Достанет нам воды.
Подумал про себя: "Уйдем подальше
От снов мальчишки, от большой беды".
Давно их нет. Позвал Израиль сына,
И прибежал Йосеф, сказал отцу: "Я вот".
Послал Йосефа из Хевронской он долины,
Узнать хотел, где сыновья и цел ли скот.
Искал в Шехеме их. И там один прохожий,
Которого на поле он застал,
Сказал, что братьев видел и, возможно,
Пошли на север те, к селению Дотан.
* * *
-Ведь, сколько ни ходи, - сказал Иуда, -
Придется возвращаться нам в Хеврон,
Где наш сновидец, умник и зануда
Придумает, чтоб оскорбить нас, сон.
-Как долго мы терпеть мальчишку будем? –
Багровый в гневе, закричал Шимон.
-Вы посмотрите, - Гад сказал, - на чудо.
В хитоне праздничном сюда шагает он.
-Привет вам, братья. Мне отец доверил
Узнать, где вы и как пасете скот.
-Мы что твои рабы, - взорвался Леви, -
Убью, иль сердце кровью изойдет.
Набросились, себя не помня, братья.
Кто бьет его, наряд кто в клочья рвет.
Избили до крови и разорвали платье,
Потом опомнились: "Отец нас проклянет".
-Что будет с нами, как отец узнает?
-Он не узнает, мы щенка убьем
И скажем: "Хищники Йосефа растерзали,
Одежду кровью вымажем потом."
-Постойте, братья. Как же вам неймется.
-Да ты, Рувим, как видно, оробел.
-Нет, мысль пришла. Йосеф на дне колодца
Порадуется пусть своей судьбе.
Всем мысль понравилась. Йосефа потащили
В заброшенный в пустынном месте ров.
Там связанного юношу свалили:
Умрет, мол, так. На нас не будет кровь.
Из Междуречья шел в страну Мицраим
Измаильтян торговый караван.
Он Иордан прошел, Гил’ад вдали оставил,
И путь его лежал через Дотан .
Торги велись изысканным товаром:
Камедью вязкою, душистою смолой –
Стираксом, ладаном, трагантом и бальзамом.
Увидели их братья той порой.
-Какая польза в том, - сказал Иуда, -
Что скроем кровь и брата мы убьем.
Давайте продадим. Он жив покуда.
Так не оставим наших рук на нем.
Из ямы тело юноши достали.
Полуживой, он двигался с трудом.
Поторговались братья и продали
Его за двадцать сиклей серебром.
Рувим скорбел, что гнусными делами
Он, бурная вода, отца завет попрал,
От братьев втайне он пробрался к яме:
Нет отрока, увы. Одежды он порвал.
Пришел он к братьям: "В яме нет ребенка", –
Сказал. У тех довольный вид.
Они забили на обед козленка,
Наряд Йосефа вымочив в крови.
Доставили хитон Иакову, сказали:
-Вот, что нашли, костей уж нет теперь.
-Не сына ли одежда, - вопрошали, -
Терзал его, наверно, хищный зверь.
Отец несчастный, сын его растерзан.
Любимый сын, Рахили сын убит.
Такое горе погружает в бездны.
Смерть сына. Чей рассудок устоит?
Одежды разодрал. В пучины погрузился.
Он вретище на чресла возложил.
Оплакивая сына, не молился.
О чем бы Бога старец попросил?
Напрасно утешать его пытались.
Утешиться Иаков не хотел.
-Что без Йосефа в жизни мне осталось?
В Шеоле с сыном быть – вот мой удел.