Как всегда, по дороге с работы домой, слесарь пятого разряда Василий Пупкин, зашёл в пивную. Пиво на разлив было в единственном на весь район кафе называвшемся, конечно же, «Черёмушки». В народе, за качество пищи и уровень обслуживания, его заслуженно прозвали - «Изжога».
И только пиво там всегда было свежее и неразбавленное. Сидячих мест в «Изжоге» не было. Шесть высоких, круглых столиков, по три с каждой стороны, вмещали, при полной загрузке, двадцать четыре посетителя. Но в этот час их было не более восьми – десяти. Впрочем, достаточно, чтобы создать звуковой фон напоминающий работу трактора в колхозном поле.
Заказав, свои дежурные три кружки, Василий удачно занял столик у засиженного мухами окна, который, только что освободила компашка из четырех, судя по всему, дообеденных "похмелюжников". Обрадованный такой удачей, слесарь пятого разряда, победно оглядел невзрачный интерьер забегаловки. По странному стечению обстоятельств, он не встретив ни одного знакомого лица. Василий помрачнел. После долго трудового дня хотелось общения: простого мужского общения, возможности высказаться и быть услышанным.
Как было уже сказано – его знакомых не было и Василий Пупкин, громко крякнув, одним махом осушил первую кружку холодного «черёмушкинского» пива. Он всегда брал только три кружки и всегда, после первой, закуривал свои любимые сигареты «Прима». Так он поступил и сейчас.
Кафе «Черемушки” не блистало чистотой и стерильностью. Что делать? Такое: кое - где, сплошь и рядом и на каждом шагу у нас, иногда, случается! Впрочем, здесь всегда был только свой контингент. Явной антисанитарии не наблюдалось, но от мух не спасала, ни сетка, висевшая на двери, ни липучки, развешанные по его углам и в центре.
Постоянные клиенты «Изжоги», на мух внимания не обращали. Также поступал и слесарь Пупкин. Душа его требовала живого общения, а поговорить было не с кем! Зарядив водкой вторую кружку, он продолжил периодически поглядывать на дверь, в надежде увидеть кого - либо из знакомых. Не дождавшись, Василий повернулся к окну.
За окном был знакомый с детства пейзаж. Трёх – пяти этажные обшарпанные «хрущёвки», где на шестиметровых кухнях готовят ужин и ждут домой, своих, чаще всего не трезвых кормильцев, бесконечно терпеливые русские женщины. Не поговорив о жизни, с таким же, как он трудягой и бедолагой, идти домой не хотелось. Василий сплюнул под столик и, только собрался употребить "ерша" - водку с пивом, как в кружку упала муха.
«Вот тебе, и здрасьте»! – пробормотал уже слегка захмелевший Василий.
«Это что же? Выливать целую кружку пива с водкой из - за какой - то там мухи»?
Пупкин большим пальцем, осторожно достал её из бокала и стряхнул на стол. Она беспомощно затрепыхалась в пиве, стекавшем с его пальца. Василий плеснул на неё ещё немного своего "коктейля". Муха несколько раз дёрнулась и затихла.
«Ну, что»?- философски обратился Василий к мухе.
«Отлеталась!? Крылья не помогают»!?
Не дождавшись ответа, он вылил в кружку ещё треть "шкалика" водки, предусмотрительно купленной им в гастрономе, находящимся через дорогу, сделал три мощных глотка и солидно закурил.
Запустив в бедное насекомое мощную струю дыма, Василий продолжил:
«Вот, летала ты, почти, как птица…. А стоило тебе начать общаться с людьми и залететь в эту пивную, как твоей жизни пришёл "кердык". Что ты здесь забыла? Жалкие объедки с этих столов? На что ты поменяла свободу, небо, своих подружек и друзей…?
И где, и как сейчас ты заканчиваешь свою жизнь»? - запустив в муху мощную струю дыма, слесарь довольно ухмыльнулся. Её отнесло к краю пивной лужицы. Муха сделала слабую попытку выбраться, но Василий банкой из под пива, служившей в кафе "Черёмушки" пепельницей, подвинул её в центр лужи. Муха больше не шевелилась.
Допив третий бокал, Василий поставил его на муху и вышел из прокуренного и пропахшего чем - то кислым, кафе. На его душе было легко и спокойно.
Он шёл домой, дымил очередной «Примой» и бубнил себе под нос...
«Василий Пупкин - не муха в пиве! Василий Пупкин - слесарь пятого разряда! Василий…..» - но дальше его мысли сбивались, в какой - то глухой шум, набор невразумительный слов и восклицаний.
И только фраза: "Василий Пупкин - это не какая – то муха, сдохшая в пиве….» - пульсирующей болью билась у него в затылке...