Закат бледнее,
чем вода для акварели,
лениво оседал
за серый лабиринт.
На грязно-бурый цвет
сменила
Листва свой сочный
колорит.
Трава,
что тонко распевала
смешные песни,
замолчала.
Сгибалась блеклая,
качалась.
Бумажка
мятая
на ней валялась.
Холодным взглядом
отмечалось
наличье губ,
ушей,
кудрей.
Но душу в мутном
покрывале
ничто
не жгло
из-под бровей.
Подумалось:
все невлюбленные
вот так же
воспринимают
белый свет.
Он в тусклых красках,
лицах-масках,
и ничего
особенного
нет.