Как самый старый из псов,
Как самый верный друг,
Я доживал свою собачью жизнь
И сдох,
Под смех зажравшихся котов.
Я не плевался в ближних никогда
И рос в толпе.
Я был воспитан в те года,
Когда за кость была война,
Но это не по мне.
Я не скрываю, я дружил за колбасу,
А вы как думали?! Что надо псу?!
Конечно же пожрать...
Мне улица была как мать,
Но больно это вспоминать.
Я убивал за честь и правоту
Шакальных сук.
И было раз невмоготу,
Пока кровь с горла не пустил
Соседскому коту.
Я шёл на поводу людей,
Но чтоб ошейник на меня надеть? —
Тому беда,
Из пасти пену я пускал
На этого врага.
Искал пристанище своё,
В квартирах жил, но раз — и всё:
Сорвусь бывало на диван
Или на новый чемодан —
Тут сразу мне капкан.
У блох пощады не просил
И ночью на луну не выл.
Пытались вывести лишай,
Шампунем застращав,
На том я говорил, — Прощай!
Я пил из лужи от дождя,
Спал на помойках их найдя.
В ночлеге не было проблем,
Но раз зимой одной во мгле
Проснулся без хвоста.
Мой лай запомнят все дворы —
Я, не имея конуры,
Был вожаком-босякой!
Сначала звали, — "Фссс, дворняга!",
А после стали уважительно, — "Собака?!"
Людей я просто не кусал,
Но если кто-то меня понуждал:
Кто кинет камень, а кто пнёт —
Летел быстрее чем копьё,
Пока я не сравняю счёт.
Сейчас ещё держусь,
Кто знает — может пригожусь!
Но стыдно вам сказать...
В ошейнике сижу четвертый день
И перестали меня уважать...
Я не из тех кто на цепи!
(Хозяйка мужу, — усыпи)
Четвёртый день как лаю с кровью.
Ну вот и всё,
Хозяин зарядил ружьё свинцовой дробью.