***

Все предметы в моей комнате
Женаты на мне. Мы поженились
Уже давно. В этом городе,
В этой стране они копились
И прилипли ко мне, как на вороте
Прилипает фиолетовая зола. 

Книги мне нужны для чтения. 
Потом я вырываю из них листы,
Другие листы не подходят для горения,
То есть они не горят, как мосты. 
Слова же я использую в табакокурении:
Курю их, пока капает на язык смола. 

На палитре уже нет живого места,
Но она всецело уверяет меня в обратном:
Зеленая травяная напоминает песто,
А газовая сажа соблазняет квадратом,
Лимонный кадмий хвастает блеском,
А совместное проживание на куске

Оргалита вселяет сладкую надежду
И великодушие со стороны холста, 
Который ждет участи стать одеждой,
Которая в его понимании проста. 
Холст говорит: моя жизнь не будет прежней,
Я сто лет буду висеть на бруске,

Пока кто-нибудь не вонзит мне нож
В спину или, еще хуже, в лицо.
Но я буду жить, как отравленный нефтью морж
Или, как разорванное блокадное кольцо,
Дам надежду ножу, которому грош
Цена. Важно другое – превратиться в прах. 

Кисти - это комары. Широкие кисти - бабочки. 
Жизнь кистей коротка. Но в сравнении,
Например, с жизнью горящей лампочки,
Кисть проходит этап старения:
Уже идет по холсту вразвалочку,
Лысеет и думает о похоронах. 

Стол - это пастбище для выгула вещей,
Которые бояться темноты ящика. 
Здесь: вечно-молодая мазь от клещей,
Фотография обнаженного мальчика
На фоне карельских сырых пещер. 
И все они тоже стремятся к праху. 

Я стремлюсь к праху, как невеста
Стремиться к брачному ложу. 
Это затянувшийся миг одного места,
Миг, пропитавший сухую кожу,
Бетонный, скользкий и пресный. 
И бьет больно. С размаху.