Снова дожди. И деревьев стволы
словно покрасили краскою черной.
Как эти дни бессердечны и злы!
Память тревожат, мне шепчут о чем-то.
В небе темнеющем туча стоит,
схожа со спящею в омуте рыбой.
Кто бы точней описал этот вид?
Ты бы смогла. Мы и вместе смогли бы.
Только закрыты глаза у тебя
вечным туманом, густым, без просвета.
И потому говорю: не судьба.
Или судьба говорит мне об этом.
И без тебя продолжаюсь. Пишу
общую повесть, где горечь отчаянья
и заоконный будничный шум
чем-то грозит мне, о чем-то рыча мне.
В путаной книге, почти по слогам
тку я таинственные откровенья.
Не восстановят по нашим стихам
это навек унесенное время.
Нашу почти допотопную жизнь,
быт в муравейнике, злой мегаполис,
зыбкие чувства – почти миражи,
алчности и суеверия помесь.
В серость вечернюю падает дождь.
Он загорается в свете фонарном.
Желтые капли и шорох подошв
то одиноко звучат, то попарно.
Там на шоссе еще носится шум.
Щупают фары дорожную морось.
Режут лучами и бьют наобум,
рьяно о чем-то еще беспокоясь.
Но затихают. Всё гасится тьмой.
Белые руки твои вспоминая,
чай наливаю. Тебе бы самой
мне наливать этим вечером чаю.