И не сатира, и не здравица,
а так, стихи – как дважды два.
Я не могу от вас избавиться,
давно забытые слова.
Слова – судьбы моей ровесники.
В меня надолго и всерьёз
вошли субботники, воскресники,
Главлечсанупр и Горкомхоз,
райком, троллейбус без кондуктора,
завал мартеновской печи,
и голоса из репродуктора
меня преследуют в ночи.
Встаю, встречаю утро раннее,
но вдруг – как гром, издалека:
“Выше знамя социалистического соревнования!
Выполним решения декабрьского пленума ЦК!”
Я слышу голос левитановский
и без особенных причин
хочу работать по-стахановски
и поддержать большой почин,
хочу, чтоб труд был делом доблести.
Есть от чего сойти с ума:
“Труженики полей Ворошиловградской области
сверхплановую пшеницу засыпали в закрома”.
О, чудеса словесной мании!
С безумьем чувствую родство –
волнуюсь, как у нас в компании
пройдёт обед на Рождество.
Вдруг встанет некий индивидуум
и скажет прямо, наотрез:
“Предлагаю избрать почётный президиум
в составе Политбюро ЦК КПСС!”
Прощайте, бедные, немытые
края, где неба синева,
и вы, забитые, забытые,
неистребимые слова!
Зачем я ехал в эмиграцию,
вгрызался в быт, творил уют?..
(“Бурные аплодисменты, переходящие в овацию.
Все встают.”)