Р е к в и е м
Если б Вселенная умела читать
мои стихи,
она бы вздохнула:
ещё один поклонник,
влюблённое в неё мгновенье,
мотылёк,
которого шестой десяток раз
мотает вокруг звезды по имени Солнце.
Твои глаза я вижу в ночном небе
даже сквозь снегом набитые тучи,
и они заглядывают
в бездну моей души
и согревают её ледяной космос,
пустоту, одиночество.
Твои руки всего лишь
в лепестке от моих пальцев,
но между нами стоит
огромная Смерть,
которая тебя не замечает,
потому что ты – юность,
и это приближенье моего часа.
Твои звёзды так одиноки, как люди,
и прекрасны, как слова,
из которых я тку тебе подвенечное платье,
подобно ткачам голого короля
перебираю неосязаемый шёлк ветра
и рисунок солнечной тени.
Расстаться с тобой – значит отдать свои глаза,
и кто-то другой тебя увидит.
Расстаться со звуками и узнать,
что такое настоящая тишина.
Не чувствовать пальцами – и ничего
себе не оставить,
раздать всё до единой минуты времени,
кроме тех, которыми набивал трубку
и выпускал кольцами дыма,
красиво плывущими в небо
и становящимися облаками.
Умереть – значит всё оставить тебе,
прибавить ещё одну морщинку
поверхности земного шара,
а рядом пройдут влюблённые
и, подняв лица, на миг забудут о поцелуях.
Умереть – значит освободить место
в пространстве,
последний раз сыграть в прятки,
обманув тех, кому ты был дорог.
Не твою руку возьмут они с плачем
и не твой холодный лоб тронут губами,
с тобой прощаясь.
Не быть – значит отсутствовать
везде и всегда,
весной, летом, осенью, зимой.
Землю пронзят холодные слёзы дождя,
и капли его не твоей груди коснуться,
и отзовутся не в твоём сердце.
Снежный покров замедлит
промерзание земного шара,
но лёд панцирем оденет не твоё тело.
Ожить – это родиться другим человеком,
который спросит, найдя затерянные фотографии:
кто он?
Да никто. Его нигде нет.
Есть пятна на листе бумаги,
да, может быть, отпечаток руки
в застывшем цементе ремонта дома.
А, может быть, это значит стать деревом
и молчать вечность,
восхищая весенней порослью.
Это значит – жить
и быть неузнаваемым самим собой,
не узнавать любимых и быть не узнанным ими.
Это значит – всё время спешить,
когда-нибудь разорвать финишную ленту
и успеть увидеть, что за ней нет ничего,
не успеть заплакать – как по тем,
кто покинул тебя раньше.
Как хорошо, что слова не меняют
положения звёзд
и вообще ничего не меняют.
Тополя остаются, и ветер обрывает их листья,
гонит их по ледяному стеклу жизни.
Окна домов освещаются и угасают,
подчиняясь двум словам: «включи» и «выключи».
И больше ничего не меняется.
Если ты говоришь «люблю»,
и звёзды остаются на месте,
тополя тянутся к небу и утрачивают листья,
ветер скользит по улицам,
и окна домов вспыхивают и гаснут,
подчиняясь двум словам: «включи» и «выключи» -
- больше ничего не меняется.
Тополь не говорит солнцу «люблю»,
а раскрывает клейкие почки
и показывает ладошки листьев,
сберегая мельчайшие капли жизни солнца.
И если твои слова рождаются в сердце,
они пройдут бездну и встретят
бережные ладони, даже те, что беззвучно шепчут губы.
Твоя улыбка это не движенье маленьких мышц,
которое зрячий увидит,
а слепой прикоснётся рукой.
Она – то, что не касается этих мышц,
она – как солнце со своим собственным теплом и светом.
Но это уже не ты, это другой ты,
не знающий даже, что объятые землёй кости
и несли то, что видело, слышало и дышало,
смеялось и любило.
+