«Нас побить уж так хотели
На высокой на горе.
Не на тех вы нарвалися,
Мы и спим на топоре!»
Русская частушка
Дым клубится во лесочке,
На полянке средь травы
Не пенечки и не кочки,
Чьи-то головы, увы.
Густо пятна пламенеют
Там, где лоб, и там, где бровь.
То не цветики алеют,
То из ран струится кровь.
Всюду грохот, всюду клики.
Наполняют лес они.
То не молний видны блики-
То ружейные огни.
На горе стоит лесочек,
Деревушка под горой.
Не один уже часочек
В том лесочке длится бой.
Орудийные раскаты
Растрясли земную твердь.
Бьются русские солдаты
И за совесть, и на смерть.
А с горы красы какие,
Просто глаз не оторвать.
Да Россию-то, Россию
Нет, отселе не видать.
Никуда уж тут не деться,
Ничего не сделать тут.
А свои-то деревеньки
Немцы дорфами зовут.
Пусть зовут – на то их воля,
Места вволю – им и мне.
Такова солдата доля –
Гибнуть где-то на войне.
Хочешь верь или не верь мне,
Думай – врет или не врет,
При Большой ли то деревне
Иль при Малой – один черт.
Да обидно малость только,
Что лежать в земле чужой.
Вот под этим-то под дорфом
И ищи меня, друг мой.
Смотришь влево, смотришь вправо,
Все неметчина вокруг.
Где Москва золотоглава,
Где державный Петербург.
Дальше, чем на тех планетах,
Чей в ночи горит венец,
Раскрасавицы в каретах
Поспешают во дворец.
Где-то там поют, играют,
Где-то жизнь полна, светла.
Где-то там и знать не знают
Про военные дела.
Весть добьется издалече,
Как дымок пороховой.
Да взволнуется ль сердечко
Под узорною парчой.
Только мне не даром снилось,
Ясно виделось во сне:
Горько, истово молилось
То сердечко обо мне.
Грудь томилась, трепетала,
Кровь пылала, горяча.
И вздымалась, и сверкала
На груди ее парча.
Помню – клялся: с того свету
Возвращусь назло врагу.
Жалко только, клятву эту,
Знать, исполнить не смогу.
Длится яростная битва,
Даль за дымом не видна.
Вся надежда – та молитва,
Вся подмога – лишь она.
Алы цветики-цветочки,
Пятна кровушки густой,
И клубится во лесочке
Сизый дым пороховой.
***
Семилетняя война, 1756-63 годы.
Крупный военный конфликт европейских держав, который называют репетицией первой мировой войны – и даже первой мировой войной, поскольку военные действия затронули заокеанские колонии.
Предлогом для войны стали претензии Пруссии на австрийское наследство. Против Пруссии, заключившей союз с Англией, выступили Австрия, Россия и Франция. Король Фридрих II Прусский (Великий) говорил, что воюет с тремя юбками (императрица Мария Терезия, императрица Елизавета Петровна, могущественная королевская фаворитка маркиза де Помпадур). Фридрих зарекомендовал себя как женоненавистник, три царственные дамы отвечали ему на его издевки дружной ненавистью. Но дело, конечно, заключалось не в этом. Пруссия, обладательница великолепной армии, казалась непобедимой, а все королевство работало исключительно на войну, представляя собой один огромный военный лагерь. Тем не менее война против сил трех стран оказалась непосильным бременем. Огромный вклад в разгром «непобедимой» прусской армии принадлежит русскому оружию:
19 (30) августа 1757 года – победа при Гросс-Егерсдорфе.
14 (25) августа 1758 года – сражение при Цорнсдорфе.
12 (23) июля 1759 года – победа при Пальциге.
1 (12) августа 1759 года – победа при Кунерсдорфе.
Семилетняя война стала для российской армии источником опыта, позволившего впоследствии ее солдатам и офицерам одержать много блестящих побед. Жестокую, но познавательную школу прошли будущие великие полководцы – Петр Румянцев, Александр Суворов.
В январе 1758 года русскими войсками без боя был занят Кёнигсберг, причем население города и области вполне охотно присягнуло императрице Елизавете, и больше трех лет эта земля считалась вошедшей в Российскую империю.
Октябрь 1760 года – капитуляция обстрелянного артиллерией Берлина. Горожане под угрозой разрушения города с последующим штурмом выплатили контрибуцию – 15 бочек золота (200 тысяч талеров).
Фридрих, наряду с ведением боевых действий, широко использовал приемы информационной войны, распространяя слухи «о зверстве русских», раздувая антирусские настроения не только в Пруссии, но и в других странах Европы. Цитата из его письма к сестре: «они выставляют калмыков, татар, жестоких, свирепых людей, которые все уничтожают и жгут. … Из всех наших врагов австрийцы лучше всего понимают войну, французы являются слабейшими, русские – самые свирепые». Он писал о «варварстве, которое чинили эти дьяволы… избиении женщин и детей, вырезании пленных». Между тем факты истории, в том числе сохранившиеся отчеты о поведении русских солдат на территории европейских государств свидетельствуют об обратном, тогда как сам Фридрих, не задумываясь, нарушал принципы «цивилизованной войны» в отношении русских военнопленных.
Однако Фридрих не мог не признавать беспримерного мужества русских солдат на поле боя, - он поступал так поневоле, чтобы подчеркнуть достижения собственной армии или оправдать ее поражения, поскольку его солдатам приходилось бороться со столь сильным противником. Именно он сказал, что русских мало убить – их надо еще и повалить.
К 1761 года положение Пруссии сделалось очень тяжелым, основные силы страны были истощены, лучшие воины убиты, города и деревни разорены. Король состарился за несколько месяцев.
«Он представляется нам как бы сидящим на развалинах, не имеющим перед собой ничего в виду, кроме развалин. Оторванный от общества, неподвижно устремив взор в темное будущее, он почти ничего не видит, не заводит речи ни о чем, кроме деловых разговоров». Письмо приближенного Фридриха, Гейслера.
Однако случилось непредвиденное. 25 декабря 1761 года (на самое Рождество) в 2 часа пополудни в Петербурге умерла императрица Елизавета. Подарком к Рождеству для нее должны были стать ключи от последнего оплота Фридриха в Восточной Пруссии - крепости Кольберг, после продолжительной осады занятой русскими войсками (5 декабря 1761 года). Ключи от Кольберга были положены императрице в гроб.
13 апреля 1762 года унаследовавший российский престол император Петр III, преклонявшийся перед Фридрихом II, заключил с ним сепаратный мир и возвратил ему Восточную Пруссию с Кёнигсбергом, занятую русскими войсками. Король назвал своего благодетеля «государем, у которого сердце поистине немецкое».
28 июня 1762 года в результате дворцового переворота русский император с немецким сердцем был низложен в пользу своей супруги Екатерины II, а 6 июля убит – офицерами приставленной к нему охраны, среди которых были непосредственные участники недавно отгремевших в Пруссии сражений.
***
Иллюстрация: «Битва при Кунерсдорфе». Художник Александр Коцебу, 1848 год.
На картине изображен самый драматический эпизод сражения – продолжительная, массовая, кровопролитная схватка в овраге Кунгруд, из которого пруссаки атаковали дивизию Румянцева на высоте Большой Шпиц.
Русские и австрийские войска занимали позиции на Кунерсдорфской холмистой гряде, укрепив три вершины по линии от берега реки Одер до деревни Кунерсдорф (гора Юденберг – русские и австрийцы, генералы Фермор и Лаудон; гора Гроссер-Шпицберг – Петр Румянцев; гора Мюльберг - Голицын). Между Гроссер-Шпицбергом и Мюльбергом находился овраг Кунгруд.
Фридрих, сам руководивший сражением, вывел свои войска на союзников с южного направления, атаковал и захватил наиболее уязвимый Мюльберг, а далее прусская пехота из оврага Кунгруд атаковала русский фланг при подходе к высоте Большой Шпиц. Пехота русских строилась узкими линиями на высоте и оборонялась от более развернутой линии врагов. Почти одновременно Фридрих атаковал фронт и зашел в тыл, окружая гору. Русские попали под перекрестный огонь. Это был решающий момент битвы, – если бы русские не удержали Большой Шпиц, то были бы разбиты. Но этого не случилось. Пехота на высоте устояла, в тылу кавалерию отбили австрийцы и русская кавалерия. Пехота пошла в контратаку, артиллерия все время ее поддерживала. Фридрих бросил в бой через овраг свою знаменитую кавалерию, но эта атака не удалась из-за сильного артиллерийского огня, затем русская пехота пошла в штыки, форсировала со своей стороны овраг и снова заняла Мюльберг. Войска Фридриха побежали, сам он едва не попал в плен, Кунерсдорф стал для него катастрофой. Военные теоретики считают, что Фридриха подвел его же знаменитый тактический прием - косой удар с фланга. В узком месте он оказался проигрышным. Кроме того, у Фридриха не было надежной разведки. Главнокомандующий русской армии П.С. Салтыков говорил, что победа досталась слишком дорого, однако поражение Фридриха обошлось тому еще куда дороже. Союзники потеряли 13 тысяч, Фридрих - 23 тысячи солдат и офицеров.
Фридрих, заявивший о себе также как о поэте, посвятил Кунерсдорфу несколько на редкость лицемерных стихотворных строк, - поскольку этим философско-отвлеченным размышлениям противоречат строки написанного им же самим отчаянного письма.
Стихи, подстрочный перевод с французского (король был эстетом и писал на изысканном французском):
«Когда ревет шторм, мудрец, в душе которого царит мир, безмятежно ожидает беспощадную судьбу, которую он не в силах предотвратить».
Письмо: «Я несчастлив, что еще жив. Из армии в 48 тысяч человек у меня не остается и 3 тысяч. Когда я говорю это, все бежит, и у меня нет больше власти над этими людьми. В Берлине хорошо сделают, если подумают о собственной безопасности. Жестокое несчастье! Я его не переживу. Последствия дела будут хуже, чем оно само. У меня нет больше никаких средств, и, сказать правду, я считаю все потерянным».