Книга сверсталась

 
Пусто. Как в келье. Лопочет свеча,
Слёзно роняя в чай капельки воска.
Посередине – стол да скамья.
А на столе –  пятна тусклого лоска
Ставни закрыты, и солнечный свет,
Не попадает в глухую каморку.
Сколько же дней? А быть может и лет,
Отрок рисует за скрытою створкой.
Буковка к буковке – тайная вязь,
Плавно ложится на тёмные кроки.
Словно геральдикой – рунная фрязь,
Вкруг огибает глаголицы строки.
Пламя дрожит, тихо тает свеча.
Тени испуганно лезут по стенке.
Капелька воска, огнём горяча,
Снова скользит по чаинкам и пенке.
Ручка выводит  в углу  вензеля,
Титло над строчкой скрывает задумку.
Так подсказал, за рукою следя,
Волхв, и учитель, уйдя в свою думку.
Перья гусиные в разный калибр,
Чинно разложены в старом писало.
Замысловато-потайный верлибр,
Впредь недоступен ханжам и менялам.
Тайнопись льётся, журча ручеём.
Сажей чернят мысловатые строчки.
Буквы записаны древним ключом,
Слов смысл понять невозможно без точки.
Слева направо, иль снизу наверх,
Вроде бы буквы слагаются в слово.
Только безсмысленен текст, как на грех.
Непосвящённым всё явное – ново.
Справа налево, иль сверху на низ,
Всяк предположит потайную форму.
Но, посвящения, только лишь бриз,
Чуть приоткроет доступную норму.

Отрок вверяет пергаменту сказ.
Сказкой ложатся затейливо строки.
Малому будет волшебный рассказ.
Мужу – величие предков, истоки.
Волхв проверяет сквозь дрёму значки,
Руницы, титло, глаголицы, буков.
А, неподвижные с виду зрачки,
Видят во всём песнь магических звуков.
Свет, отражаясь от пьяных теней,
Вновь зарождает прозрачное царство.
Где купола, под приглядом ночей,
Вечно хранят скрытый смысл государства.
Небо зелёное, маковки, крест,
Каменны стены светлиц и покоев.
Море Срединное пляшет окрест.
Чем не обитель безстрашных героев.
Вёрсты Гардарики числам не счесть.
Славным народам не счесть поколений.
Эх! Соблюли бы отвагу и честь,
Век не видали бы смутных явлений.
Волхв чуть заметно кивает писцу.
Время сшивать летописные кроки.
И отдохнуть. Выпить чарку квасцу,
Перепроверив правдивые строки.
Отрок расслаблен и внемлет словам,
Не поучений, а тайных подсказок.
И понимает, что будущий хам,
Должен не пОнять глубин этих сказок.
Волхв уподоблен святому отцу.
Шепчет молитвы, а может заклятья.
Пальцем грозит неуклюже истцу,
В кои века насылавшем проклятья.
Где он, колдун всех мистичных наук?
Вновь раздробляет всесильные царства?
Видно не ведал он праведных мук,
Не испытал векового мытарства.
Истина скрыта теперь от пройдох.
Даже писец не узрит всех камланий.
Текст палимпсестом предстанет под вздох,
Отрока – во исполненье желаний.
********
Книга сверсталась.  Пусть свет бытия,
Сопровождает везде Пилигрима.
Там, где зажжётся звезда жития,
Вновь встанет царство Богов, и без грима.