ТАРАС НА ПАРНАСЕ
Перевод с белорусского
Сперва опубликован авторский перевод, затем - оригинал,
после оригинала - перевод М.Лозинского
Иллюстрация - картина «Охотник» художника Константина Савицкого
Народная поэма.
Вильнюс, 1909.
I
А знал, ребятки, кто Тараса,
Что лесником у нас служил?
Он в Путевище, у Панаса,
Недалеко от бани жил.
Что ж, человек во всем смиренный,
Ни грамма водки в рот не брал,
Слыл у хозяина примером -
Его тот крепко уважал.
С хозяйкой тоже всё без брани,
Властям ни разу не соврал,
Зато болота с самой рани
До тёмной ночки охранял.
Светает лишь - ружьё на плечи,
Топор за пояс, коль не спится,
Всегда готов лесок стеречь он
Да подстрелить какую птицу.
Ходил ли много или мало,
Да только было один раз:
В бору несчастье повстречал он...
Вот как рассказывал Тарас.
II
"На праздники Кузьмы-Демьяна(1)
Пошёл я бить тетеревов.
Поднялся только слишком рано,
Кажись, до первых петухов.
Иду себе так понемногу,
Потом на пень слегка присел,
А тут - лоп-лоп! - через дорогу
Навроде тетерев слетел.
Сложил ружьишко - бац! - без толку,
Шмальнул вторым! - опять комедь!
Гляжу: вылазит из-под елки
Как есть громадина-медведь!
Хоть не трусливый я детина,
Но лишь затрясся, что осина,
Как цуцик, скулами стучу.
И вижу: сломана лесина,
Давай, решил себе, вскочу.
III
Вскочил, но с ходу поскользнулся,
И вниз пикирую, как птах!
Летел, летел - так звезданулся, -
Аж стало зелено в глазах!
Летел я долго или мало,
Того уже не вспомнить мне,
Но только в небе рассветало,
Как очутился на земле.
Вскочил на ноги, отряхнулся,
Ведь был грязнющий, что свинья,
И если ж только не рехнулся, -
Где оказался это я?
Рукою почесав за ухом,
Нашёл в кармане роговень(2),
В нос напихал махорки с духом,
Ведь без понюшки целый день!
Враз просветлели мои очи,
Уже забыл, каков медведь,
Ружьишко положил за плечи
И головой давай вертеть.
IV
Ай-яй! Я-яй! Сплошные грёзы!
Как кто красу нарисовал!
Цветные краски, маки, розы,
Здесь словно платьице постлал!
И птицы есть, поют игриво,
Получше будет соловья!
Вот это да! Такое диво!
Где очутился только я?
Стоял там долго и дивился,
С открытым ртом на всё глядел,
Но вдруг откуда появился -
То ль подошёл, то ль прилетел
Какой-то мальчик круглолицый,
В кудряшках весь, как есть баран,
А за плечами две вещицы:
Лук и со стрелами колчан.
- Куда ведёт дорога эта? -
Спросил я хлопчика тотчас.
- Дорога эта с того света
И смотрит прямо на Парнас! -
Имея времени немного,
Сказал и быстро улетел,
Тарасу ж показать дорогу
В той спешке, видно, не хотел.
V
Помыслил я тогда едва ли:
Что за шайтан Парнас такой?
И в неизведанные дали,
Пошел с подобранной клюкой.
Прошёл верст девять в направленьи,
И вижу - вот гора стоит,
А под горой народ в волненьи,
Как на базаре всё кишит.
Шагнул поближе, что за лихо:
Не просто люди - господа.
Кто очень быстро, кто потиху
На горку лезут, ну беда!
Все, словно в школе, голосуют,
Готов один другого съесть,
Своими мордами тусуют,
Чтоб первыми на гору влезть.
VI
Все при себе таскают книжки,
Аж пот с иных течёт ручьем,
Друг дружке выжимают кишки,
Доводят писком и нытьём:
"Потише, братцы, не душите
Мой фельетон вы и "Пчелу",
Прошу, быстрее пропустите
И не держите за полу!
А нет, облаю в целом свете,
Пришлю, как Гоголю, "привет" -
Тем летом сёк его в газете,
Я ж сам редактор всех газет!(3)"
Смотрю себе - такой седой,
Короткий, толстенький чурбан,
Плюгавый, с рожею кривой,
Кричит, что ошалевший, пан.
При нём мешок большой заплечный,
Бумагой доверху забит.
И всё газеты, книжки, речи,
Разносчик, а не сибарит!
Товарищ(4) рядом с ним идёт,
Волочь книжонки помогает,
А сам грамматику несёт,
Что в семинариях читают.
Вот кто-то, севший в тарантас(5),
На гору тянется тишком;
Знать уважает их Парнас,
Кто на коне, а не пешком.
VII
Вдруг как-то разом зашумели,
Народ раздвинулся с конца,
И, словно птицы, пролетели
Четыре добрых молодца.
Люд подобрался не таковский:
Сам Пушкин, Лермонтов, Жуковский,
И Гоголь быстро мимо нас
Прошли, как павы, на Парнас.
Ну, словом, разного народу
Влезть собралось на ту гору:
Есть господа, есть много сброду,
Как и случается в миру.
Среди других и я пихался,
Щемился, что в последний раз;
Невероятно, но пробрался,
И вот влезаю на Парнас.
VIII
Забрался. Глядь: домина новый
Стоит, вокруг хозяйский двор,
И обнесён плетнём сосновым:
Небось сюда не влезет вор!
А на дворе том свиньи ходят,
Коровы, козы, есть баран...
И боги, знать, хозяйство водят;
Раз ты тут бог, то ты и пан.
На деньги в карты всё играют
Парнасцы - хлопцы-битюги,
А кто копейки подбирает,
Те лупят запросто в шляги(6).
Залез к богам я сам в жилище...
Япона мать! Ни дать, ни взять,
Солдат в казарме столь не сыщешь,
Богов внутри - не сосчитать!"
IX
Тарасу вроде как виденье -
Среди других в корчме сидит:
Кто пипку курит, кто балдеет,
А третий песней веселит.
И смотрит он: на лавке двое
Богиням ладят башмаки,
Богини же в корыте моют
Богам рубахи и портки.
Сатурн, враз лыко размочивши,
Подвиркой(7) лапти подплетал;
По свету много походивши,
Он их богато истоптал.
Нептун на лаве чинит сети
И караулит детвору,
Они, по виду - его дети,
Латают в неводе дыру.
X
Вот Марс мутузит Геркулеса,
А Геркулес, как мишка, груб,
В потеху старому Зевесу
Готов у Марса вырвать чуб.
Сермягу бросив в изголовье,
Зевес погреться лёг на печь...
Лохматит бороду с любовью
Да спину хочет поберечь.
У зеркала вишь задом мелет,
Маслами мажет хвост косы,
Лик белоснежным чем-то белит
Венера, знамо, для красы.
Амур, тот с девками балует,
Ну просто смех с него берёт!
То вдруг внезапно поцелует,
То с головы платок сорвёт.
То на гармонике сыграет,
То нимфам песню пропоёт,
То глазом хитро поморгает,
Как будто бы кого зовёт.
XI
Вдруг зашаталась вся гора:
Зевес на печке повернулся,
Зевнул, да сладко потянулся,
И говорит: " Поесть пора!"
Тотчас проворно девка Геба
Спиртное в чарки налила,
Как жернова, букатку(8) хлеба,
С размаху, - бух! - среди стола!
Хоть и служанка, но богата,
Варить еду и платье мыть -
Небось не зря за это плата -
Легко ли стольких накормить?
Глянь, со всего собрались неба!
Как тараканы возле хлеба,
Расселись боги вкруг стола,
Еду носить из печи Геба
Для них исправно начала.
XII
Сперва поставила капусты,
Потом со шкварками кулеш,
На молоке суп мясопустный
Сготовлен, сколько хочешь ешь.
Вершки, кисель весьма студёный,
И каши, сало, чтоб текло,
Ещё гусятины тушёной,
Еды - полнехоньким-полно.
Когда внесла на стол колбасы,
Блинов овсяных в решете,
Повисли слюни у Тараса
И заурчало в животе.
Тут боги водку пить решили,
С насадки(9) в рюмки так и льют!
Напившись, стали петь, как жили, -
В таверне часто так поют.
Бах спьяну голосил припевки,
Неловко даже говорить,
Прям застыдились было девки,
Как стал им пошлость разводить.
А Зевс ко времени набрался,
Что носом землю чуть не рыл,
Глазами хлопал и качался
И вроде складно говорил.
Хоть не моё, по правде, дело,
Не стоит, может, вспоминать,
Любил он тешить грешно тело
И временами загулять.
XIII
А боги все-таки устали,
Поев и выпив от души.
Но... только в дудку заиграли,
Богини стали хороши.
Платочек подхватив, Венера
Пошла "Метелицу" плясать,
Красива и стройна без меры,
Пером того не описать.
Красна, пышна и круглолица,
Глаза, как белки в колесе,
На ней понёва золотится,
И ленты вплетены в косе.
Махнув стопарика для шутки,
Амур совсем повеселел -
Играл мелодии на дудке
И складно девкам песни пел.
Нептун с красавицей наядой(10)
Плясал вприсядку "казачок",
Как будто молодец нарядный,
А не плюгавый старичок.
А вот и сам Юпитер с Вестой,
Пустился в танец, старый пень,
И как жених перед невестой
Засунул руки за ремень.
И к Марсу тож пришла охота;
Обувки, видно, не жалел,
Он с нимфами скакал до пота,
Играл в пятнашки и шалел.
И каждый бог так разыгрался,
Что невозможно удержать.
А кто без памяти набрался,
Того под лавку клали спать.
XIV
Как заиграли "поскакуху",
Тарас тогда не утерпел,
И от порога, что есть духу,
На центр избы плясать влетел.
Так стал отстукивать отопком,
Пораскрывали боги рты:
То он присвистнет, то притопнет,
То выйдет в круг для красоты.
Юпитер очень удивлялся
И под дуду в ладони бил,
Когда с Тарасом поравнялся,
В тот миг его остановил:
,,Скажи, откуда ты, приятель?
Зачем пришёл на наш Парнас?
И кто такой? Ужель писатель?"
"Нет, пане бог, - сказал Тарас, -
Простой лесник из Путевища,
С рассветом вышел со двора,
Полдня как к вам попал в жилище,
Хотя домой давно пора.
Когда бы ваша, пане, ласка
Назад меня кто б отослал?
Ходивши по горе Парнасской,
Прилично я оголодал...
XV
Кивнул Зевес - и мигом Геба
Крупени в миску налила,
Краюху добрую в полхлеба,
Сказав: "Покушай", подала.
Из проса супа похлебавши,
Поклоном всех благодарил;
Мешок за плечи повязавши,
Пора домой уже, решил.
Но вдруг зефиры подхватили
За руки-ноги без прикрас
И, точно птицы, потащили
Они меня через Парнас.
Несли на крыльях, словно ветер,
И в лес вернули тот, что свой,
Смотрю, ребятки, дивный вечер,
На небе месяц молодой..."
С тех пор Тарас средь тёмной чащи
Не ходит с ночи до зари
И не мешает, если тащат
Из лесу брёвен, хошь - бери.
Так вот что видел наш Тарас,
К богам забравшись на Парнас.
Об этом мне он рассказал,
А я всего лишь записал.
____________________________________
1. Народный праздник, который выпадает на глубокую осень. Кузьма и Демьян - покровитель кузнецов.
2. Табакерка из рога.
3. Имеется ввиду Ф. В. Булгарин, белорус по происхождению, агент царской охранки, реакционер, издатель ( совместно с Н. И. Гречем) официальной газеты " Северная пчела". Именно ему посвятил А. Пушкин следующую едкую эпиграмму, назвавши Видоком (известным в своё время французским шпионом):
"Не то беда, Авдей Флюгарин,
Что родом ты не русский барин,
Что на Парнасе ты цыган,
Что в свете ты Видок Флюгарин:
Беда, что скучен твой роман."
4. Разумеется Н. И. Греч - единомышленник и соратник Ф. Булгарина.
5. Намёк на В. А. Сологуба - известного в свое время русского писателя, автора повести "Тарантас"(1845); начиная со второй половины 40-х гг. он отошел от передовой литературы.
6. В щелчки, от нем. Schlagen.
7. Уплотнение подошвы (лапотная стелька).
8. Буханка.
9. Сосуд с горлышком.
10. Нимфа.
Подготовлено: Янук Латушко.
_____________________________________
ТАРАС НА ПАРНАСЕ
Вільня, 1909
Народная паэма
I
Ці знаў хто з вас, браткі, Тараса,
Што палясоўшчыкам служыў?
На Пуцявішчы, у Панаса,
Ён там ля лазьні блізка жыў.
Што ж, чалавек ён быў рахманы,
Гарэлкі ў губы ён ня браў,
Затое ў ласцы быў у пана -
Яго пан дужа шанаваў.
Любіла тож Тараса й паня,
І войт ні разу не збрахаў,
Затое ж ён балота з раньня
Да цёмнай ночы пільнаваў.
Чуць золак - стрэльбу ён за плечы,
Заткне сякеру за паяс, -
Заўсёды ходзіць бор сьцярэгчы
Ды птушак біць з ружжа Тарас.
Хадзіў ці многа ён, ці мала,
Ды толькі нешта адзін раз
Бяда ў бары яго спаткала...
Во як казаў нам сам Тарас.
II
«На самага Кузьму-Дзям'яна1
Пайшоў я біць цецерукоў.
Устаў я нешта дужа рана, -
Здаецца, зь першых петухоў.
Іду сабе я панямногу,
Але й на пень крыху прысеў,
Аж тут - лоп-лоп! - цераз дарогу
Як быццам цецярук зьляцеў.
Злажыўся стрэльбай - кляпсь! - ня паліць,
Крамзель з другога! - не пякець!
Гляджу - аж вось з-за елі валіць
Як ёсьць хароміна-мядзьведзь!
Хоць не труслівы я дзяціна,
Але затросься, як асіна,
Зубом, як цюцька, лапачу.
Аж бачу - зломана лясіна,
І ўздумаў: дай-ка ўскачу!
III
Скакнуў - ня трапіў, пасьлізнуўся
І ў яму старчаком лячу!
Ляцеў, ляцеў - як разануўся, -
Аж стала зелена ўваччу!
Ляцеў ці доўга я, ці мала,
Таго ніяк не ўцямлю,
Але ўжо ладно расьсвітала,
Як я зваліўся на зямлю.
Устаў зь зямлі, абкалаціўся, -
Бо быў у гразі я, як свіньня,
І доўга сам сабе дзівіўся -
Дзе апынуўся гэта я?
Рукой паскробшы каля вуха,
Дастаў зь кішэні рагавень2
І храпы напіхаў цяртухай, -
Бо ўжо ня нюхаў цэлы дзень!
Як прасьвятлелі мае вочы,
Мядзьведзя ўжо я не шукаў.
Закінуў стрэльбу я за плечы
І па бакох глядзець пачаў.
IV
Авохці мне! Як там прыгожа!
Як быццам хто намаляваў!
Чырвоны краскі, мак і рожа, -
Ну, як сукенку хто паслаў!
І птушкі ёсьць там, дужа стройна
Пяюць, палепш за салаўя!
А-ай! авохці мне! авой-я!
Куды патрапіў гэта я?
Стаяў я доўга і дзівіўся,
Разявіў зяпу і глядзеў,
Аж вось адкулечка з'явіўся -
Ці то прышоў, ці прыляцеў -
Хлапчына нейкі круглалікі,
Увесь кудравы, як баран,
І за плячыма ў яго вялікі
Прычэплен лук быў і калчан.
- Адкуль, куды дарога гэта? -
Спытаў я ў хлопчыка той час.
- Дарога гэта з таго сьвета,
І проста йдзе аж на Парнас! -
Сказаўшы, хлопчык таго часу
На крыллях шпарка паляцеў
Дарогу ж паказаць Тарасу,
Ня меўшы часу, не хацеў.
V
Памысліў я тады нямнога:
Што за шайтан Парнас такі?
Пусьціўся я проста той дарогай,
Узяўшы ў рукі добры кій.
Прайшоў вёрст дзевяць той дарогай,
Аж бачу я - гара стаіць,
А пад гарой народу многа,
Як бы кірмаш які кішыць.
Прыйшоў я бліжэй, што за ліха:
Народ ня просты, ўсё паны.
Хто дужа шпарка, хто паціху,
Усе лезуць на гару яны
І, як у школе, галасуюць,
Гатоў адзін другого з'есьць,
Бо кожны морду ўперад суець,
Каб першым на гару ўзлезьць.
VI
Усе з сабой цягаюць кніжкі,
Аж з іншых пот руччом плюшчыць,
Друг дружцы выціскаюць кішкі.
Аж нехта з-паміж іх пішчыць:
«Памалу, братцы, не душыце
Мой фельетон вы й «Пчалу»,
Мяне ж самога прапусьціце
І не дзяржыце за палу!
А не, дык дадушы, ў газеце
Я вас аблаю на ўвесь сьвет,
Як Гогаля ў прошлым леце, -
Я ж сам рэдактар ўсіх газэт!»3
Гляджу сабе - аж гэта сівы,
Кароткі, тоўсты, як чурбан,
Плюгавы, дужа некрасівы,
Крычыць, як ашалелы, пан.
Нясе вялікі мех пан гэты,
Паўным-паўнюсенька набіт.
Усё там кніжкі ды газэты,
Ну, як каробачнік які!
Таварыш4 поплеч зь ім ідзе
І несьці кніжкі пасабляе,
А сам граматыку нясе,
Што ў семінар'ях вывучаюць.
Вось нехта, сеўшы ў тарантасе5,
На гору цягнецца трушком;
Знаць, любяць тых і на Парнасе,
Хто ездзіць конна,— не пяшком.
VII
Во нешта разам зашумелі,
Народ раздаўся на канцы,
І, як бы птушкі, праляцелі
Чатыры добрых малайцы.
Народ то быў усё не такоўскі:
Сам Пушкін, Лермантаў, Жукоўскі
І Гогаль шпарка каля нас
Прайшлі, як павы, на Парнас.
Ну, словам, многа тут народу
Сабралась лезьці на Парнас:
Былі паны, было й зброду,
Як часам і на сьвеце ў нас.
Праміж людзей і я штурхаўся
І ціснуўся, што ёсьць пары;
Вось чуць-ня-чуць такі прабраўся
І лезу проста да гары.
VIII
Узьлез. Гляджу - будынак новы
Стаіць, зазвычай панскі двор,
Кругом абнесен тын яловы:
Нябойсь, сюды ня ўлезе вор!
А на дварэ тым сьвіньні ходзяць,
Каровы, козы, бараны...
Знаць, і багі хазяйства водзяць,
Калі сьвіней дзяржаць яны.
На грошы ў тронкі тут гуляюць
Парнаскі хлопцы-дзецюкі,
А хто капейкі зь іх ня маець,
Той лупіць проста ў шлягі6.
Улез к багам тады я ў хату...
Авохці мне! Ні даць, ні ўзяць,
Як у казарме там салдатаў -
Багоў - ня можна пашчытаць!»
IX
Тарасу ліха што здаецца, -
Ну, як бы ў рандзе7 ён сядзіць:
Хто піпку курыць, хто сьмяецца,
А іншы песьню бурудзіць.
Глядзіць ён, аж на лаўцы шыюць
Шаўцы багіням хадакі,
Багіні ж у начоўках мыюць
Багам кашулі і парткі.
Сатурн там, лыкі размачыўшы,
Падвіркай8 лапці падплятаў;
Па сьвеце добра пахадзіўшы,
Лапцей ён многа патаптаў.
Няптун на лаўцы чыніць сеці
І восьці садзіць на шасты,
Пры ім жа, мусіць, яго дзеці
Дзіравы ладзяць нераты.
X
Вось 6'юцца Марс ды зь Геркулесам,
А Геркулес, як той мядзьведзь, -
Каб цешыць старага Зевеса,
Хахол ён Марсу добра мнець.
Зевес жа наўзніч лёг на печы,
Сярмягу ў голавы паклаў...
Ён грэў на печы стары плечы
І нешта ў барадзе шукаў.
Во перад люстрам задам меліць
І маслам мажа валасы
Ды нечым белым твар свой беліць
Вянера, знаць, дзеля красы.
Амур жа зь дзеўкамі жартуе,
Ну, проста сьмех ажно бярэ!
То ён зьнянацку пацалуе,
То хустку з галавы зьдзярэ;
То на гармоніку зайграе,
То німфам песьню запяе,
То адным вокам заміргае,
Як быццам бы каго заве.
XI
Вось затраслася ўся гара:
Зевес на печы зварухнуўся
Зяўнуў і дужа пацягнуўся
Ды кажа: «Есьці ўжо пара!»
Тады праворна дзеўка Геба
Гарэлкі ў чаркі наліла
І, як жарон, букатку9 хлеба,
Прынёсшы, - бразь! - сярод стала!
Яна ў найміткі ў неба ўзята,
Каб есьць варыць і плацці мыць.
Нябось, ня дарам яе плата -
Ці ж лёгка столькіх накарміць?!
Во, з усяго сабралісь неба!
Як тараканы каля хлеба,
Багі паселі ўкруг стала,
І стравы смачны зь печы Геба
Насіць да столу пачала.
XII
Наперш дала яна капусту,
Тады са скваркамі кулеш,
На малацэ крупеню густу
Дае ўволю, толькі еж.
І з пастаялкай жур сьцюдзёны,
А з кашы сала аж цякло,
Ды і гусяціны смажонай
Уволю ўсім багом было.
Як унясла ж на стол каўбасы,
Бліны аўсяны ў рашаце,
Аж сьлінкі пацяклі ў Тараса
І забурчала ў жываце.
Багі гарэлку піць пачалі,
З насадкі10 ў чаркі так і льюць!
Падпіўшы, песьні запявалі
Ну, як у рандзе, ўсе пяюць.
Бах сьп'яну пеў такі прыпеўкі,
Што аж ня можна гаварыць,
Аж засароміліся дзеўкі,
Так стаў ён брыдка развадзіць.
А Зеўс тым часам насьцябаўся,
Што носам чуць зямлю ня рыў, -
Ён вочы плюшчыў і ківаўся
Ды быццам нешта гаварыў.
Хоць не маё то, праўда, дзела,
Ня сьлед мне, можа, і казаць,
Любіў ён цешыць грэшна цела
Ды часам лоўка падгуляць.
XIII
Але багі такі ўсталі,
Як ўсё паелі, папілі.
Во... разам у дуду зайгралі,
Скакаць багіні пачалі.
Узяўшы хустачку, Вянера
Пайшла «Мяцеліцу» скакаць.
Прыгожа, стройна цераз меру,
Пяром ня можна апісаць.
Чырвона, тоўста, круглаліца
І вочы, як на калясе,
Як жар, гарыць яе спадніца,
Істужкі ўплецены ў касе.
Хапіўшы келішак гарэлкі,
Амур яшчэ павесялеў -
Іграць пачаў ён на жалейцы
І дзеўкам стройна песьні пеў.
Няптун з прыгожанькай наядай11
Пайшоў упрысядку «казака»;
Нябось, і ў старога гада
Кроў грае, як і ў дзецюка,
А во й сам Юпітар зь Вестай, -
Пусьціўся, стары хрэн, у пляс,
Як бы жаніх перад нявестай,
Заткнуў ён рукі за паяс.
А во й Марс у новых ботах;
Ён, мусіць, ботаў не жалеў,
Бо зь німфамі скакаў да поту,
Гуляў у жмуркі і шалеў.
І кожны бог так разгуляўся,
Што аж ня можна ўдзяржаць.
А хто гарэлкі насьцябаўся,
Таго пад лаўку клалі спаць.
XIV
Калі зайграў дудар «скакуху»,
Ніяк Тарас наш не ўцярпеў,
І ад парога, што ёсьць духу,
Скакаць на хату паляцеў.
Як стаў прытаптываць атопкам,
Аж рот разявілі багі:
То ён прысьвісьне, то прытопне,
То шпарка пойдзе ў кругі.
Глядзеў Юпітар і дзівіўся,
І пад дуду ў далоні біў,
У канцы к Тарасу прыбліжыўся
І так яго перапыніў:
«А ты адкулечка, прыяцель?
Зачым прыйшоў ты на Парнас?
Ты хто такі? Ты не пісацель?»
«Не, мой панок! - сказаў Тарас, -
Я палясоўшчык з Пуцявішча,
Чуць золак сёньня са двара,
Прыйшоў сюды я апаўдні шчэ,
Ды ўжо й дадому мне пара.
Ці не была б, паночак, ласка
Адсюль дамоў мяне завесьці?
Хадзіўшы па гары Парнаскай
Мне дужа захацелась есьці...»
XV
Кіўнуў Зевес - і мігам Геба
Крупені ў міску наліла
І добрую краюху хлеба,
Сказаўшы: «Еж», - мне падала.
Крупені смачнай пахлябаўшы,
Усіх падзякаваў багоў;
Кашэль за плечы прывязаўшы,
Сабраўся ўжо ісьці дамоў.
Але зэфіры падхапілі,
Хто за руку, хто за паяс,
І, як бы птушкі, паташчылі
Яны мяне цераз Парнас.
Няслі на крыльлях, быццам вецер,
І проста прыняслі ў наш лес.
Гляжу я: мусіць, ужо вечар,
Бо маладзік на неба ўзлез...»
З тых пор Тарас ужо не ходзіць
Так дужа рана па лясах,
А дзеля гэтага не шкодзіць
Бярвеньне красьці па начах.
Дык вось што бачыў наш Тарас,
К багам узлезшы на Парнас.
Ён гэта мне апавядаў,
А я ў паперку запісаў.
1. Народнае свята, якое прыпадае на глыбокую восень. Кузьма і Дзям'ян — апекуны кавалёў.
2. Табакерка з рога.
3. Маецца на ўвазе Ф. В. Булгарын, беларус па паходжанні, агент царскай ахранкі, рэакцыянер, выдавец (сумесна з Н. I. Грэчам) афіцыйнай газеты «Северная пчела». Менавіта яму прысвяціў А. Пушкін наступную з'едлівую эпіграму, назваўшы яго нават Відокам (вядомы ў свой час французскі шпіён):
Не то беда, Авдей Флюгарин,
Что родом ты не русский барин,
Что на Парнасе ты цыган,
Что в свете ты Видок Флюгарин:
Беда, что скучен твой роман.
4. Разумеецца Н. I. Грэч — аднадумца і паплечнік Ф. Булгарына.
5. Намёк на У. А. Салагуба — вядомага ў свой час рускага пісьменніка, аўтара аповесці «Тарантас» (1845); пачынаючы з другой паловы 40-х гг. ён адышоў ад перадавой літаратуры.
6. У пстрычкі, ад ням. Schlagen.
7. У карчме.
8. Лапатным тылам.
9. Бохан.
10. Пасудзіка з рыльцам.
11. Німфай.
Падрыхтавана: Янук Латушка
————————————————————
«ТАРАС НА ПАРНАСЕ»
© Перевод М. Лозинский
Источник: Белорусские поэты (XlX - XX века)
Изд: Советский писатель, Ленинград, 1963г.
1
Знавал ли кто из вас Тараса,
Что полесовщиком служил?
На Путевище у Панаса
Он возле самой бани жил.
Что ж! Человек он был почтенный,
Горелки даже в рот не брал.
Недаром пан за нрав степенный
Его пред всеми уважал.
Он и у пани был в почете,
И староста не обижал,
Зато уж сам он на болоте
С утра до ночи пропадал.
Чуть свет — он за плечи двустволку,
Топорик за пояс заткнет
Да и уходит втихомолку:
Лес караулит, пташек бьет.
Ходил он много или мало —
Не ведаю, но как-то раз
Беда в лесу его застала...
Вот что рассказывал Тарас:
2
На самого Кузьму-Демьяна
Пошел я в пущу через мхи;
В то утро я поднялся рано,
Едва пропели петухи.
Иду себе я понемногу
И на пенек в лесу присел.
А тут — лоп-лоп! Через дорогу —
Глянь! — тетерев перелетел.
Навел двустволку — щелк! — осечка.
Щелк снова — то же! Надо ж ведь!
Гляжу: за елью, недалечко,
Как есть хоромина-медведь!
Хоть не трусливый я детина,
А тут затрясся, как осина,
Зубами, как щенок, стучу.
Гляжу — повалена лесина,
И думаю: давай вскочу!
3
Скакнул — да мимо, поскользнулся
И в яму — бух! — в единый мах.
Летел, летел, аж задохнулся
И стало зелено в глазах.
Я много пролетел иль мало,
Того и сам не понимал,
Одно лишь помню: рассветало,
Когда я на землю упал.
Я встал с земли — чего уж хуже:
Весь был в грязище, как свинья,
И про себя дивился дюже:
Где ж это очутился я?
Поскреб рукою возле уха,
Достал рожок, достал табак,
И ноздри напихал тертухой, —
С утра не нюхал как-никак!
Придя в себя, гляжу я — сгинул
Медведь, как будто не бывал.
Ружье я за; плечи закинул,
А сам осматриваться стал.
4
Вот диво! Что за край прекрасный!
Ну словно кто намалевал!
Цветы пестреют: синий, красный —
Как будто кто платок постлал.
И пташки есть там — так уж сладко
Поют, изрядней соловья.
Помилуй боже, вот загадка!
Куда же это прыгнул я?
Стоял я долго и дивился
И, рот разинувши, глядел,
Как вдруг откуда-то явился —
Пришел, а может, прилетел —
Какой-то хлопчик, пухлый, томный
И кучерявый, как баран,
А за спиной его огромный
Прицеплен лук был и колчан.
«Куда, отколь дорога эта?» —
Спросил я хлопчика тотчас.
«Дорога эта с того света,
Ведет же прямо на Парнас».
Малец, сказав такое слово,
На крыльях шибко полетел,
Дорогу ж показать толково,
Заторопившись, не хотел.
5
Тут я задумался немного:
«Что это за Парнас такой?»
И напрямик пошел дорогой,
Запасшись толстою клюкой.
Прошел верст девять той дорогой,
Вдруг вижу я — гора стоит;
Под той горой народу много,
Как будто ярмарка кипит.
Прошел поближе — что за лихо:
Народ всё чистый, господа!
Кто голову сломя, кто тихо,
Все лезут на; гору. Беда!
Как в синагоге, крик несется,
Готов один другого съесть,
Кто побойчей — вперед суется,
Чтоб на гору всех раньше взлезть.
6
И все с собою тащат книжки,
Аж пот с иных ручьями льет,
Тот, рукописи взяв под мышки,
Сильнее всех в толпе орет:
«Полегче, братцы! Не душите
Вы фельетон мой и „Пчелу“,
А самого меня пустите
И не держите за полу!
Не то я прикажу газетам
Облаять вас на целый свет,
Как Гоголя запрошлым летом,—
Ведь я ж редактор всех газет!»
Смотрю и вижу: это сивый,
Короткий, толстый, как кабан,
Плюгавый, дюже некрасивый,
Кричит, как ошалелый, пан.
Мешок его, на плечи вздетый,
Полным-полнёхонько набит,
Он тащит книжки да газеты, —
Как коробейник он на вид!
Товарищ рядом с ним идет,
Тащить он книжки помогает,
А сам грамматику несет,
Что в наших бурсах изучают.
7
Все что-то разом зашумели,
Народ раздался в два конца,
И, словно птицы, пролетели
Четыре добрых молодца.
Вид был у этих не таковский:
Сам Пушкин, Лермонтов, Жуковский
И Гоголь быстро мимо нас
Прошли, как павы, на Парнас.
Ну, словом, много тут народу
Взлезть норовило на Парнас,
Немало и панов и сброду,
Как и на свете здесь у нас.
Промеж людей и я толкался,
Чтобы протискаться силком.
Вот наконец-таки пробрался
И лезу в гору прямиком.
8
Долез. Гляжу: двор с хатой новой —
Обыкновенный панский двор.
Кругом его забор еловый,
Надежный, не пролезет вор!
А на дворе том свиньи ходят,
Бараны, козы бродят, спят.
И боги, знать, хозяйство водят,
Раз держат столько поросят.
Мальцы парнасские швыряют,
В орлянку дуясь, медяки,
А если деньги проиграют,
Так лупят просто на щелчки.
Полез к богам я в дверь той хаты...
И — охти мне! — ни дать ни взять,
Толкутся боги, как солдаты
В казарме, — и не сосчитать!
9
Тарасу черт-те что сдается.
Он словно в кабаке сидит:
Кто трубку курит, кто смеется,
Кто песню про себя бурчит.
Глядит: на лавочке тачают
Швецы богиням башмачки,
Богини у корыт — стирают
Богам рубахи и портки.
Сатурн, тот, лыки размочивши,
Усердно лапти подплетал:
Немало по; свету бродивши,
Лаптей он уйму истоптал.
Старик Нептун развесил сети,
Шесты готовит для острог;
При нем его, как видно, дети —
Дырявый чинят неводок.
10
Вот Марс дерется с Геркулесом,
А Геркулес, что твой медведь,
В утеху старому Зевесу
Ловчится — как бы Марса взгреть.
Зевес же, не слезая с печи,
Кафтан под голову подмял
И, грея старческие плечи,
Всё что-то в бороде искал.
У зеркала знай вертит задом
И мажет маслом волоса
Да нос белит себе помадой
Венера — девица-краса.
Амур, тот с девками балует,
Да так, что просто смех берет:
То он украдкой поцелует,
То с головы платок сдерет,
То вдруг на гуслях заиграет,
То нимфам песню запоет,
То глазом этак поморгает,
Как будто он кого зовет.
11
Вот затряслася вся гора:
Зевес на печке шевельнулся,
Зевнул, и смачно потянулся,
И гаркнул: «Есть давно пора!»
Пригожая девчина Геба
Горелки в чарки налила
И, каравай пудовый хлеба
Принесши, — бряк середь стола!
Вот со всего собрались неба,
Как тараканы возле хлеба,
Уселись боги вкруг стола,
И лакомые яства Геба
Таскать из печи начала.
12
Сначала подала капусту,
Потом со шкварками кулеш,
Крупеню, сваренную густо,
На молоке, — бери да ешь!
Кисель со сливками студеный;
Из каши сало аж текло,
Да и гусятины пряженой
Изрядно каждому пошло.
Как принесла она колбасы,
Блинов овсяных в решете,—
Так захотелось есть Тарасу,
Что забурчало в животе.
Тянуть горелку боги стали,
Из бочки в чарки так и льют;
Подвыпив, песни заорали,—
Все, словно в кабаке, поют.
Такие Бахус пел припевки,
Что невозможно повторить;
И даже застыдились девки —
Такое стал он разводить.
Зевес так сильно нахлестался,
Что носом землю чуть не рыл,
Глаза прищурил, и качался,
И словно что-то говорил.
Хоть не мое то, правда, дело,
Любил — тут нечего скрывать —
Он грешное потешить тело
И на досуге погулять.
13
Но от стола всё ж боги встали,
Когда наелись, напились.
Тут вдруг на дудке заиграли;
Плясать богини принялись.
Платочек в руку взяв, Венера
Пошла «метелицу» плясать.
Статна, осаниста, — примера
Такой красы не подыскать.
Пышна, румяна, круглолица,
Глаза — быстрее колеса;
Как жар, пылает исподница,
Вся в лентах толстая коса.
Хвативши чарочку горелки,
Амур совсем повеселел, —
Играть он начал на сопелке
И девкам стройно песни пел.
Нептун с пригоженькой наядой
Пошел вприсядку казака;
Как видно, у седого гада
Кровь, как у мо;лодца, жарка.
А старый хрен Юпитер с Вестой
Пошел отплясывать — да как!
Ну впрямь жених перед невестой, —
Заткнувши руки за кушак.
А тут и Марс вошел в охоту,
Сапог он, видно, не щадил:
Он с нимфами плясал до поту,
Играл, смеялся и дурил.
И каждый бог так расплясался,
Что невозможно удержать,
А кто горелки нахлебался,
Того под лавку клали спать.
14
Как заиграл дударь плясуху,
Тут наш Тарас не утерпел
И с лавки он, что было духу,
Плясать по хате полетел.
Такое он порой отхлопнет,
На удивленье всем богам:
То он присвистнет, то притопнет,
Пойдет вприсядку тут и там.
Глядел Юпитер, и дивился,
И в лад с дудой в ладоши бил.
Потом к Тарасу протеснился
И так его остановил:
«Да ты откудова, приятель?
Зачем явился на Парнас?
Ты кто такой? Ты не писатель?»
— «Нет, мой панок! — сказал Тарас. —
Я полесовщик с Путевища.
Чуть свет сегодня со двора.
Добрел досюда, лесом рыща,
Да и домой уж мне пора.
Уважь меня, паночек, лаской:
Нельзя ль домой меня провесть?
Ходивши по горе Парнасской,
Мне больно захотелось есть...»
15
«Кивнул Зевес, и мигом Геба
Похлебки в миску налила
И добрую краюху хлеба,
Сказавши: „Ешь“, мне подала.
Похлебки досыта наевшись,
Поклон отвесив всем вокруг,
Я, за плечи кошель надевши,
Собрался уж идти, как вдруг
Меня зефиры подхватили,
Кто за руку, кто за кушак,
И, словно птицы, потащили
Чрез весь Парнас, да шибко так.
Несли на крыльях, будто ветер,
И прямо принесли в наш лес.
Гляжу: уже, должно быть, вечер —
Вон месяц на небо полез...»
С тех пор Тарас уж не гуляет
Чуть свет, как прежде, по лесам
И людям добрым не мешает
Таскать лесины по ночам.
Так вот что видел наш Тарас,
К богам взобравшись на Парнас.