("Люди и инструменты")
Сквозь пыльное стекло -
загадочный просвет,
на подоконнике - промасленная ветошь,
шаблоны... И слесарный инструмент
на заготовках будто спящий деспот.
Я вглядываюсь. Молча в глубине
станки темнеют: фрезерный, токарный,
и в полной от сочувствия Луне
верстак считает раны.
И в лицах не изысканных мужчин,
как барельефы – борозды морщин,
движения шершавых, крепких рук...
Мой голос – вам,
пусть он далек и глух.
Здесь, в гуле оперетты цеховой,
свой нотный стан растил я трудовой,
когда пришел тот парень, словно рок,
кто вытолкнул меня, чтобы я смог
писать о человеческой душе
в эпоху болтунов
и торгашей.
И в горле непонятная вина.
Я - тот же, свой! И палец мой разбит,
тверды ладони... А в груди саднит -
ведь стынет Родина,
чего-то ждет, скучая,
и на чужом пиру молчит.
...Мне этой ночью
вновь не смежить век.
Спецовочный, поверь мне, человек.
Выгадывать судьбу - не наш размер,
не предавал я личный инструмент.
Стихи мои не соусы из слов,
а масло под рабочее сверло.