Жизнь идет. Сколько можно писать про разлуку
И гордиться страданьем? Я очень устал.
Я могу дать отрезать любимую руку
Лишь за то, чтобы ждать я тебя перестал.
Я усталый, больной и уже некрасивый
В голом виде и даже в неголом уже,
Я наверно умру, и лесные массивы
Предоставят мне гроб. Или же в неглиже
Я, несомый волнами, умру где-то в море,
Чайки будут клевать меня прямо в глаза,
Они к соли привычные, горькое горе
Им по вкусу придется. И волн бирюза
Успокоит меня окончательно, верю,
Но вот не успокоит, я верю, других.
А быть может, войти в клетку к дикому зверю,
Из меня чтоб когтями он сделал двоих!
Мы втроем заживем прямо в клетке – неплохо:
Тигр и мы, может быть, лев и мы, мы и слон,
Мы и кто-то. На завтрак – тарелка гороха,
Суп с котлетой в обед, а на ужин – бекон.
Размечтался. Сижу, весь окутанный дымом,
За окном чудеса под названьем весна,
И мне кажется, будто тремстам Хиросимам
В сумме горя равно мое горе. Одна
Жизнь у нас или много их – мне неизвестно,
Я сижу и курю и опять в потолок
Просмотрю дотемна. Потолок – интересно,
Он содержит прекрасного прошлого блок.
Ночью встану, без тапок пройдусь по квартире,
Постою у окна, загляну в туалет,
Сосчитаю все стороны света – четыре,
И наступит рассвет, а тебя уже нет.