«Ужасный век, ужасные сердца»
А.С. Пушкин
«Как молодой повеса ждёт свиданья
с какой-нибудь развратницей лукавой
иль дурой, им обманутой, так я...»
Я прихотлив, и зрелища иного
не надо мне. Знаком я много лет
с самим собой, безудержно любимым.
Я – милое уродство, я – родство
материи, столь жадно мне желанной
и духа первородных наслаждений,
с рождения от Господа мне данных.
С тех давних пор питаю сам к себе
я дивную, порочащую страсть,
но никогда не разожму объятий.
Я сам – анатомический театр.
И вот: стою. Вот мой грудной корсет,
а плоть моя – натянутое платье,
так, если близко посмотреть,
из радужных чешуек
и ворса шелковистого. Люблю!...
я сам себя. И сам себя лелею.
Куда как мягко, наземь если лечь,
мне тело обеспечивает ложе,
на досках даже. Я такой живой!
И кровь моя, темнея, согревает
Она несёт в себе остатки пищи,
отбросы липких кровяных телец,
венозная, тяжёлая и злая,
познавшая все тайны естества,
она стократ дороже мне взрывной
и дикой удали артериальной.
И отпечаток печени хранят
вишнёвые тяжёлые глаза,
налитые таким свинцом и влагой,
как винное горячее питьё.
Я здесь! Я сам с собой всегда-всегда!
Я, как любовник, с телом не расстанусь,
хочу себя я вечно видеть, слышать,
воспринимать... Я царствую собой!
И стану я считать удары пульса,
тугие, животворные толчки
и кванты поршневых твоих механик,
о, Господи! Откуда эта власть?!
Сам над собой я трепещу истомно,
рассматривая пальцы этих ног,
и нечто беззащитное такое,
и жалость к оттопыренным ступням
вдруг проникает в душу, и органно
рыдания мне сотрясают грудь.
В слезах познал я смысл соединенья
себя с собою, Бога и Земли,
И вот: лечу душой себе на встречу
на этом празднике любви, меня во имя!
И распустились веточки цветов
иль мягких водорослей водных в лёгких,
и всё живёт: все трубки и кишки,
и странность, струнность этой нервной ткани,
волокон, сухожилий... Дорогой!
Я, дорогой мне человек, безумец,
страдалец нежный, томный властелин
своих страстей и страж земного клада,
ищу на небе кровное родство.
Лишь только там блаженному отрада.