Я шел по пустыне в одном караване
И лампу какую-то вдруг отыскал.
Эх, если б я знал, сколько переживаний
Снесу, то ее бы я не оттирал.
Из маленькой лампы, из узкого носа
Вдруг вылез большой такой дядечка джинн
С бородкой по пояс и седоволосый.
Уже хорошо, что он вылез один!
Туманный немного, сквозь тело просветы,
А ног так вообще, сколь ни зри, не видать.
Но кто эта сущность? Вопрос без ответа.
Увидишь такого и вспомнишь про мать!
А он человеческим гласом вещает,
Что, мол, он исполнит желанья на раз.
И мозг у меня потихоньку вскипает:
Куда я попал и во что я увяз?
И вспомнил я сказку, спросил с интересом:
«Гассан Абдурхман ты и ибн Хоттаб?»
«Хоттабыч», - ответил, кивнув с политесом:
«Тебе послужу, хоть немного ослаб».
Как водится, я пожелал себе славы,
Богатства и женщин, и водку рекой,
И мир во всем мире, и чтоб были здравы
Все люди вокруг, остальное – на кой?
Но джинн, к сожаленью, и правда, ослабший:
И волосы драл, и хлебал нашатырь,
И трах-тибидохал, но все же, уставший,
Добыл он мне водочки только пузырь.
Найдете вы лампу и встретитесь с джинном:
Сначала вы смойте с него пыль веков,
Кормите. Ведь он в заточенье глубинном
Ослаб, и не ел, и не пил коньяков.
И помните: джинны – такие же люди,
Лишь чуточку больше в них сил, волшебства.
Добры или злы, но их путь очень труден:
Веками в сосудах – удел большинства.
Их создали так, что, владея искусством
Желанья любые за миг выполнять,
Во благо себе, хоть какие в них чувства,
Не в силах хоть что-то они предпринять.