Пригорюнилась бабка Матрёна,
Вспоминая былые года.
- Ох, когды-то бывала едрёна,
Ох, когды-то была молода.
Соскользнула невольно слезинка,
По морщинкам вприпрыжку бежит.
- Ох, живу я одна сиротинка,
Только ветер в окошки стучит…
А потом, улыбнулась сквозь слёзы,
Поднялась, повязала платок.
- Ох, пойду, посижу у берёзы,
Попою, иль поплачу чуток.
Побрела, на клюку опираясь.
- Ну-ко, кошка, поди из-под ног.
Ох, ты старость, проклятая старость,
Где ты, молодость, алый цветок?
Добрела до скамейки, присела,
Оперлась о берёзу спиной.
И тихонько, тихонько запела,
Умываясь горючей слезой:
- Во саду, при долине
Громко пел соловей…
Два куплета, а дальше забыла.
И с начала она стала петь.
У соседей собака завыла,
Захотелось вдруг той помереть
От тоскливой старухиной песни,
Что которой не видно конца.
Так вот пели, так выли вот вместе,
Разрывая прохожим сердца.