Двое до гроба верных друзей,
ушли в разведку в логово фашистских зверей.
О них мы знали не так мало:
им хорошо было пить и петь у старого причала,
в те времена, когда страна ещё молчала
о наступлении ада, вооружённого до самых, до зубей.
И корабли в каком-то тоже опьянении
в гуаши солнца-зарева и самого подола неба,
казалось, целовались без смятения
но носом к носу, как просил СССР.
И было то всё инсталляцией тепла,
и юности, и веры, что навечно,
все 4 полупьяных-полуверных глаз,
крестились на крови, и клялись встречно
что хоть до гроба, брат,
до самого до фрица, брат,
до лагеря, до немчиной столицы,
ты брат мне, брат мой, брат навечно.
Стакан потел, не соглашался, пару раз упал,
как будто проверял, что будут "верные" кричать, когда пропустят грамм.
Прошло три месяца, -закат теперь аллее,
и корабли давно уже при деле - причал весь опустел.
Не пусто лишь у Шульца в кабинете-
среди коктейля из креветок, русской горькой,
сала в пепле и корявых чужеземных схем
лежит тетрадочка размером с паспорт,
где брат сдал брата, всех солдат,
командованье, Кремль, Арбат,
и что-то про минированные рельсы.
... Так распрощались:
Один вернулся в цинковом "живой",
другой всю жизнь проползал полумёртвый.