Иногда лишь мне вспомнятся
гладкие нежные щёчки,
что упруго ловили мои поцелуи…
Задержаться здесь долго нельзя
из-за многих причин,
и боюсь опоздать – будет делу помеха…
Вот «Золотая Келья» 36 – монастырь.
Собор прекрасен – видно процветанье:
построен мост удобный через реку
почти у самых стен монастыря.
Здесь можно поприветствовать монахов,
не покидая борта корабля…37
___________________
36 – монастырь «Золотая Келья» – Куди Тхонг
37 – существовал обычай прижимать ко лбу сложенные ладони при виде монастыря, чтобы почтить обитающих в нём монахов.
Прошли Кхот Ой 38.
Стремительно темнеет,
и, словно колесо, диск солнца катит вниз,
гребцы спешат, на вёсла налегая,
чтоб в Пхетчабури поскорей прибыть –
на якорь стать у пристани Победы…39
Принц Наринтхон здесь был однажды летом
и ночь провёл в стенах монастыря…
Пусть же и нам счастливое названье
опасности поможет избежать,
и пусть нас ждёт желанная победа!
Смотрю, как вдоль обоих берегов
плывут-торопятся и лодки, и плоты –
кто продает бетель,
а кто – орехи пальмы…40
38 – Кхот Ой – излучина Сахарного Тростника.
39 – Пристань Победы – монастырь Ват ПхлапхлаЧай.
40 – Плоды арековой пальмы.
Я зашел в дом Кхун Пхенга –
он весь перестроен,
и совсем не похож он на тот,
что мне память моя сохранила…
Друга жаль – он в Лаосе погиб на войне…
Всё здесь дышит печалью,
и нету хозяйского глаза.
Жаль супругу его –
до сих пор всё тоскует о муже.
В горе также наложницы, слуги, служанки –
удержаться от стонов не могут –
ничего, кроме плача,
не слышно в печальном дому,
где, когда приходил,
все спешили навстречу,
услужить мне стараясь,
встречая приветом и лаской;
где когда-то я слушал
оркестра прекрасные звуки,
вспомнил – снова, как прежде,
в душе зазвучали они…
Как мне жаль тебя, друг!
На глазах закипает слеза,
если вспомню прощание с телом твоим:
как лежал ты –
худой, измождённый – на ложе…
Боги, просьбе внемлите моей,
и на небо возьмите в свой замок
душу друга,
что прожил и умер достойно…
И предался я грусти,
и сердце вот-вот разорвётся,
и приходят стихи,
и в далёкие тянет места…
Но причалило судно,
и бросило якорь у моста,
стало жаль молодых,
что ликуют, встречая меня…
Вот сестра моя Тхонг –
светит ласкою нежной улыбка,
захотелось обнять –
побоялся ревнивого мужа.
Знаю я его нрав –
он упрям, необуздан и шумен,
на язык невоздержан
и может быть дерзким и грубым…
Я пожертвовал ткани монахам –
попросил выбирать, что по нраву,
будет чем от ненастья укрыться,
в холода молодежь обучая…
Дом нового начальства посетил –
и принят был я с прежнею любовью.
обещано содействие в делах,
и было заверение дано
служить охотно исполненью долга…41
Пришлось дела, однако, отложить
и навещать дома друзей, знакомых,
где, как и прежде, я встречал улыбки,
радушный, тёплый, дружеский прием.
И только Ин, двоюродный мой брат,
родства не признаёт и отвернулся,
41 – Автор прибыл в Пхетчабури по поручению наследного принца.
добра не помнит и не хочет видеть.
О, как возненавидел я
твои шелка и перстни,
что нажиты тобою в суете!
Наверное, удача, что приходит,
безумие приносит за собой:
ведь надо ж –
в пень древесный превратиться
ещё до смерти, чтоб уже не видеть,
не чувствовать, не помнить ничего.
Я снова благодарно вспоминаю
Кхун Пэнга, что гостей встречал зимою
так, что казалось всем – вокруг весна!
Готовили кокосовое масло,
вино со сладким соком тростника
он смешивал – и было пить так сладко!
Следил за всем – за подготовкой комнат,
приготовленьем пищи… Словно брата
встречал он гостя! – Пусть за это боги
простят ему его грехи земные…
О, как болит и как устало тело!
Обломаны все ногти, и до мяса
мои ладони стёрты и в мозолях…