От золотистых пляжей южного Онего,
на север до сосной поросших скал.
Простершись под кристально чистым небом,
чудесной красоты твой лик предстал.
Давным давно ты было подо льдами,
могучий твой простор был скован и дремал.
Ледник твой образ изменял веками,
божественной сохой его перепахал.
От дрёмы понемногу отходило,
и ледяной покров на север отступал.
Глобальная весна лёд растопила,
на солнце ты волною заиграл.
Твой буйный нрав не захотел томится в ложе,
которое с трудом отвоевал.
Большой воде быть без движения негоже,
ты это многим рекам обещал.
Они в тебя вливались без остатка,
и днем и ночью отдавая всё.
Живя лишь тем, что в море есть разгадка,
мечтая каждая о чём-нибудь своём.
И уровень твой быстро поднимался,
но в Ладогу ещё был путь закрыт.
Не долго думал ты, рекой Онега,
был к морю Белому твой путь пробит.
Ушёл ледник, на север и на запад,
освободясь от гнёта поднялась земля.
На юге постепенно стала падать,
путь в Ладогу открылся для тебя.
Неслись века, твой облик устоялся,
по берегам селился человек.
Запечатлеть на камне он старался,
тяжелый и насыщенный свой век.
Он выбивал на камне то, что видел,
животный мир и духов и себя.
Боялся и любил свою обитель,
благословлял тебя Онежская земля.
А сколько вдов роптало на Онего,
за что забрала мужа пенная волна?
Но чаще все ж его благодарило,
за то что снасть была добычею полна.
В тебе узрев большую пользу,
на чудном берегу твоём стоя.
Великий Пётр завод поставил словно розу,
чтоб расцветала в северных краях.
С тех пор свои богатства ты дарило,
а человек бездумно их черпал.
Ведь, что такое совесть позабыл он,
сливались стоки, сколько рыбы выгреб трал?
Ах если б понял он, что рано или поздно,
придется отдавать все то, что взял.
Ресурсы вечно черпать невозможно,
легко нарушить тонкий идеал.
А ты все так же плещешься волною,
порой осенней, бурей налетишь.
Иль отражаешь небо голубое,
меж островов в безветренную тишь.
Как в розовой тиши, рассвет прекрасен,
божественен оранжевый закат.
Неважно хмур твой лик или он ясен,
но вечен он как Михаил у райских врат.