Принадлежащее тебе
возьму за трепетность ладоней.
Когда бы не был очень долгим
тот разговор бесцельный... Без
опустошенья нет вины.
Ещё срываются укоры,
но знает речь: её узоры
уже к неспешности нежны.
И открывается вуаль,
и не найдётся места дыму.
И все слова исповедимы.
Предупреждающее ж а л ь
сейчас последует. За ним
протянется мелодий серна
пугливая. И постепенно
беспомощное и з в и н и
сорвется стайкой гласных мук.
И линия плеча уронит
желание живых ладоней.
И, разбегаясь, будет круг
захватывать смелей, смелей
бесправность голоса и тела.
И ты, теряя след предела,
шепнешь: согрей меня, согрей...