ХХХ111
Тут вожак прервал свой монолог,
Сел, поправил волосы седые.
Общевоспитательный урок
В таборе давал он не впервые.
Ныне - чуть подробней, чем всегда,
Чтобы Нина ближе с цыганвою
Познакомясь, мыслию любою
Ей могла свою оценку дать.
К ней же табор, (а ему видней),
Крепко привязался с первых дней.
Вожак сказал:
"Судьба сурово
Скрутила нас. Но мы сильны.
Мы можем возродиться снова,
Достичь успехов старины.
Пусть не в ремёслах.
А на сцене!
Цыганский яркий колорит
Никто в веках не повторит.
Он уникален, он бесценен!
И к драме будет интерес,
Про нас ведь есть немало пьес.
Театр и цирк!
Нам на арене
С древнейших пор сам черт не брат!
А зритель есть. Ведь населенье
В России - пролетариат.
Это, известно, голодранцы,
Им бы поесть да поглазеть.
Для нас они - успеха треть,
Других две трети - иностранцы,
Студенты, школьников полки,
Ворьё и нэпманов сынки.
Как видите, судьба готовит
Нам новый взлёт.
Пляши! Гуляй!
Держи кибитку наготове,
И роль для сцены подбирай.
Хандру и лень уйми, цыгАн
Пусть в твою душу солнце глянет -
И музыкой прекрасной грянет
На площади наш балаган!
И постоянно будут там
Весёлый гам и теснота.
Мы подарком будем для народа,
Люди нас оценят в первый миг:
Две войны и два переворота
Веселиться разучили их.
Нынче - мир.
Надолго ли?
Не знаю,
Как без Ленина пойдут дела.
Если править будет кагала*-
Дров, поди, немало наломают.
Мир и разум легче сохранить,
Если души людям веселить.
Кроме прибыли и доброй славы,
Нам ещё в ликбезах интерес.
Хватит быть безграмотной оравой,
Пусть и нас касается прогресс.
Пусть теперь и наши цыганята
Учатся со всеми наравне,
Завтра в общеграмотной стране
Будет им трудней,
чем нам когда-то.
Как шатёр со школой совмещать -
Жизнь покажет.
Главное - начать.
Это мы обсудим всё.
А ныне
Есть другой семейный разговор.
Мне он тяжек.
Разговор о Нине.
Все мы знаем, что с недавних пор
Нина овдовела. Будет пухом
Николаю нашему земля.
Праху- мир.
Обычаи велят
Нам, скорбя душой, не падать духом,
Памятью себя не изнурять
И настроя жизни не терять.
Нина в трауре. У казаков он тяжек.
Казаки чувствительней цыган.
Где печаль мы не заметим даже
Там казак страдает, как от ран.
И ещё громадные нагрузки,
Думаю, на сердце у неё:
Ведь она - не в курене своём,
А в шатре цыганском.
Клином узким
Для неё сошелся белый свет.
Может, я ошибся, может, нет.
Всё равно сказать я должен Нине:
Табор накрепко сроднился с ней;
Всяких подозрений первых дней
Нынче нет ни у кого в помине.
Тут - одним ты дочь, сестра другим.
Этим, дочка, не пренебреги.
По законам нашим каждый вдовый
Без подсказки выбирает путь.
Если просит, все помочь готовы,
Но никто не вправе упрекнуть,
Когда тот, не испросив совета,
Бобылем остался в цвете лет.
Или в одиночку белый свет
Повидать решил. Тут нет запрета.
Мы любой свободе не враги,
Было б только не в ущерб другим.
С нами Нина прожила так мало,
Только год.
А так в сердца вошла!
Мы хотим, чтоб с нами ты осталась
Навсгда.
Великие дела
Предстоят.
Возможно, ты позором
Видишь жизнь свою среди цыган?
Соглашусь. И потому свой план
Открыл.
Мы всё изменим скоро.
Ведь в стране советской мы - как все:
Нынче ноль, а завтра станем всем.
Знаем все, что ты, себя терзая
Бабьей непростительной виной,
Срам терпя, пошла за Николая,
Будучи обвенчанной женой.
Много лет Игната ожидала
Ты. Но - ни гостей, ни новостей.
Много тебе радостных вестей
Грезилось, но жизнь не подтверждала.
Как полужене-полувдове
Жить в тягучей хуторской молве?
В хуторах проступок, даже мелкий,
Кажется в чужом глазу бревом.
Если ж он касается жалмерки**-
И подавно.
Мы, своим судом
Рассудив, тебя признали правой.
К выбору, познавшего любовь,
Через муки сердца, через боль
Сам Господь ведёт, а не лукавый...
Малыша свекровь не отдала,
А вдовою ты уже была.
Месяцев за семь до свадьбы с Колей
Овдовела ты.
...Есть близ Донца
Волченскова балка. Рядом поле.
Возле её верхнего конца -
Впадина с прекрасною травою,
Там ручей начало своё брал.
Рядышком наш табор ночевал.
Кто ж упустит пастбище с водою
Жарким летом, посреди степей!
Там был рай для нас и для коней.
В двух верстах,
за искривленьем балки,
Поздней ночью запылал костёр.
"Лихоимство там", "худой дозор" -
Зашептали в таборе гадалки.
Я пошел туда. Как не узнать,
Что творит народ с тобою рядом?
И наткнулся на бивак отряда
Всадников. Их было двадцать пять.
В черных пиджаках и в галифе.
Издали заметно - подшофе.
За костром, где меньше было зноя -
Широко разостлан достархан***,
До краёв заваленный едою.
Люди, кто ещё не очень пьян,
Жадно ели-пили.
Остальные,
Гогоча, пинали белый тюк...
Я не вник сначала в их досуг,
Отвлекали помыслы иные:
Распустил коней хмельной отряд,
А ведь я - природный конокрад.
Полночь, пьянь...
Осёдланные кони.
Кучкой держатся, не спутанные...
Эх!..
Чуть пугнул - и никакой погони.
Если тихо. И чтоб сразу всех.
Так мне в ухо и шептал нечистый:
"Ну-к, садись в седло! Не в первый раз"
Ох, как мне хотелось! Я бы враз...
Но отряд, того... Кажись, чекисты!..
С этими не затевай игру:
Сам уйдёшь - весь табор заберут.
Мысли и желанья закипели,
Споря, закуражились.
Но, стой!..
Как же сразу мы не доглядели -
В балке конь ещё, двадцать шестой!
Дальше, за костром, к кусту привязан,
Где почти не видно ничего.
Храп и гогот выдали его.
Он лишен свободы, он наказан,
Может, без причины
И со зла
Сокрушает звучно удила.
Ну, ещё бы! Все друзья пасутся...
Конь заржал,
Но не голодный звук
В ржанье был.
Ведь не в еде же суть вся
У него.
Я снова вижу тюк,
Пинаемый в игре толпой дебелых,
Пьяных, разнуздавшихся парней...
Я чуть подполз, и разглядел ясней:
Это же не тюк!..
И он уже не белый...
То был человек, предмет битья,
Связанный и голый, как дитя.
_______________
* Кагала - толпа, орава, необузданная группа людей (казач.)
** Жалмерка - женщина, муж которой находится на фронте (казач.).
*** Достархан - у кочевых народов: большая скатерть или ковёр в роли скатерти, расстилаемая на земле для коллективного обеда или пиршества.