Слушай, слушай моё Адажио, мою не выплаканную печаль...
Мой журавлиный клин бумажный, курлычет рифмой, стремясь летать.
И вопреки, умирает дважды, в последний раз зарекаясь мечтать.
Спасаться болью от этой жажды, нутро до буковки обнажать,
пока ломает, живу отважно, когда сломает мою печать,
я научу, как сумеет каждый, на чистом поле страниц, молчать.
Слушай, слушай моё Адажио…