Я не потомок Византии,
Иных времен и мест я сын.
Рожденый в солнечной стихии
Есть в Иллиноисе один
Крещеный вне любви и славы
Мой милый город Уокиган.
Его родней земля и травы,
Но кровь моя течет не там.
До сей поры я вспоминаю,
С макушек лиственных вершин
Как выглядел мой мир бескрайний,
Что столь поэтами любим;
Где мы росли, на смерть взирая;
Тот флёр от западных хлебов,
Что в масло сладкое макали,
Считали мы едой Богов.
"Лучи златые точно кудри
Богини греческой Любви" -
Так дед говаривал об утре,
С веранд оценивая вид.
В словах своих - алмазов чарке,
Он был Платона ученик,
А в кресле стареньком, качалке,
Бабуля шила воротник,
Снежинки спицами рисуя,
Чтоб малость лето охладить,
Пока дядья, в дыму блефуя,
Словами умными шутить,
Соизволяли с моей тетей -
Одной из трех Дельфийских дев,
Что у детей была в почете,
Сердца их сладостью задев.
Мы по ночам Святым молились
И каялись в невинном зле;
А в наших снах из гнуса вились
Ряды жужжальщиков-калек.
Небес и Солнца свет беспечен -
Плевать на всех хотел, подлец,
Столь судьбоносен, безупречен -
Быть может, так сказал бы Йетс.
Не Уокеган, не Иллиноис,
В небесной солнечной стихии,
Не продадут билет на поезд
До Византии. Византии...