Апокалипсис. Чёрные дни. И последняя, в сущности, эра.
Год две тысячи сорок второй. А по-новому лишь двадцать зим,
Двадцать проклятых «ядерных зим», без надежды, без истинной веры.
Ненавистный до спазмов паёк и в помятой бадье керосин.
Бывший некогда розовым плащ, на сутулой спине выпирая,
В камуфляжный покров превращен, тянет кожи немытой кора.
Всё плывёт мглисто-бурый туман в перископном холодном экране,
Отражаясь в огромных глазах. Неужели всё - ложь? Есть ли рай?
Богом брошена эта земля. Над кварталами смерти - метели.
Возвращаться? К чему? Злобных лиц нелюдимых звериный оскал:
«Шестипалый урод!» - Мне всего двадцать лет, но душа в этом теле
Так устала… Я слышу: зовут на подмогу! Проклятый металл
Раздирает ладонь… Кто же знал, что… (написано так в ваших книжках)
Карлсагановский срок слишком мал, вдвое дольше продлился, увы…
Я, хранящий горсть древних семян в кулаке беглеца и воришки,
Я, последний ребёнок Земли, не видавший ни разу травы
(Не страшит радиации фон, слит он с кровью моей воедино,
Череп струпья спасут от дождя или града) с десяток минут
Проживу в том счастливом краю, в мире добрых, убитых нейтрино.
Ошибаюсь? Возможно… Но там… Там весна… или смерть. Вот… бегут…
Иль простят дерзкий бунт? Иль прощу? Горький смех громким шлюзовым эхом.
Топот ног. Крики: «Монстра убить!». Сердце в хрупкие рёбра толчком.
Спёртый воздух течёт вдоль перил. Ветер в горле и холод в прорехи
По спине и лодыжкам скользя, поглощает… Рывок. Ржавый лом
Подводящей чертой жизни путь. И тяжёлых проклятий осколки
Позади… Здравствуй, Новая явь! Вспышки радуг в ослепших глазах,
Но дышу, кровь из носа стерев. Три-четыре шага - путь недолгий.
Вижу тучи из капель дождя. Чуть правее горит полоса,
Точной копией детского сна - солнце, жёлтого яркого цвета!
Хриплый шёпот молитвы летит, слёзы льются по впалым щекам.
В чёрной почве лежат семена. И, как первопроходец, ответа
Ожидаю, в поклоне застыв, помолившись планетным богам…
От галеты лишь запах один и солёной воды три глоточка…
День, наверно, шестой. Я живу, если можно так это назвать.
Я бессменный хранитель навек этих слабых зелёных листочков!
Как же хочется просто уснуть, но от шума болит голова…
Отзвук стука ботинок и рёв, низкий рокот какой-то машины.
Чьи-то взгляды и тень на лице. Разговор чужаков: «Слышишь, Сэм?
Адам Верус кого-то нашёл!» Бью заточкой из острой пружины…
Но в ответ: «Не обижу, ты кто?»… - «Мой ник - Ева»… - «А это?» - «Эдем!»
Фото из Интернета