Играть хотелось сильнее, чем жить. Ныли пальцы, снова хотели почувствовать священное серебро струн. Чтобы они впились в их нежную кожу, которая за такой долгий перерыв стала чуть ли не девственной.
Чтобы эти струны заставили вспомнить, что мои пальцы еще живы, что в них еще есть то животное электричество, которое нужно просто пробудить.
Хотелось, чтобы музыка невыносимо нежным зверем впилась в сердце, чтобы оно сладко ныло, чтобы и оно вспомнило, что еще живо.
Чтобы выжгло всю боль, и в нем остался один голый огонь.
Итак, возьми мои пальцы.