Возвращаюсь я как-то с Ярославского шоссе домой, еду на своей Волге-универсале, в простонародии – сарай.
Музыкальная машина какая! Все в ней звучит, все поет!
Каждый винтик, каждая гаечка, каждая шайбочка. Весь кузов в резонанс входит.
А чувство ритма какое! Часики, словно метроном - раз - и, два - и.
И так слаженно выходит, многоголосие, полифония!
Под сидением – оркестр народных инструментов. Вот скрипичный ключ 6Х8, а вот – басовый 17Х19.
Тормоза от Страдивари. Резина от Вивальди, всесезонная – на все «Времена года». А глушитель! Какая гамма! Это от Баха!
Покрышки – это моя особая гордость. Когда я их покупал, импресарио меня спросил:
- Вам камерный комплект или бескамерный? Шипованный или нет? 2 штуки или 4?
- Квартет разумеется! Камерный квартет! Щипковых инструментов. В сопровождении тормозных барабанов.
Трижды повторять пришлось. Акустика, видать, плохая. Вот то ли дело – в моей машине: зальчик небольшой – всего на семь мест. Зато три ряда: партер, амфитеатр и бельэтаж, не считая балкона на крыше.
Я сижу в партере за режиссерским пультом, держусь за кулису, переключаю передачи и свет на сцене – то ближние софиты, то дальние прожекторы - пушки по-нашему.
Декорации на сцене быстро сменяют друг друга, все на русские, да деревенские темы. Машинисты сцены молодцы - оперативно работают.
- Раз - и, два – и! Солиста, солиста не хватает. Тормоза в солисты не годятся – си-бемоль не тянут. И вообще фальшивят. Настройщик нужен. А вот у меня душа запела. Вхожу в унисон - и тут мы на пару с моим Пегасом как запели:
– Кабы Во-о-о-лга – ма-ту-у-шка-а-а-а, да вспять па-а-а-бе-жа-а-ла-а!
Любимая песня моей машины. Аж дух захватило! Чуть мимо колонки не проскочили.
Тормоза – вторая октава, пожалуйста, с пятой цифры... Раз – и, два – и, легато, отлично! Четыре такта и мы в партере.
Так. Моего бензина нет. Чертов кризис. Мало того, что цены взлетели, так еще и не найдешь.
На второй колонке то же самое. Я же специально в Москве не заправлялся, с пустым баком поехал, на Ярославку понадеялся. В Москве такие цены! Мы с моей канареечкой как увидели, так не то что си-бемоль, вся вторая октава стала западать. Мы же, творческая интеллигенция, такие впечатлительные!
У меня, конечно, есть заначка – пара литров в алюминиевой 10-литровой ритм - секции, но это – НЗ!
На третьей колонке моего 92-го, конечно, тоже нет, но зато есть 76-й. А куда деваться? Залил 5 литров…
Ну и параша! Содержание воды – 76%. Мы так закашляли, бедненькие, что пришлось остановиться. Была не была! Пропадай моя заначка, риск - благородное дело. Вылил я 1 литр – теперь канистра будет фальшивить, но зато есть шанс доехать до следующей колонки.
А не тут то было. Не заводится! Не заводится, ну хоть ты лопни! И так кручу, и этак. Ну никак! Моя глазастая с надеждой косится на последний литр в канистре. Нет, даже не думай! Только не это, только не это. Ай... Что я делаю! Это уже не риск, это – форменное самоубийство! Ну, если и теперь не заведется... Придется исполнить реквием.
Есть, есть, ура-а-а! Мой Пегас просрался!
И галопом до следующей колонки. Слава богу, не очень далеко. Но если и там не будет... Тьфу, тьфу, тьфу, прости, Господи, творческую интеллигенцию.
Подъезжаю. Стрелка на нуле. Народу... Тьма. Часа на три.
Никак бензин есть. И недорого. Да у меня для такого случая такой запас пустых канистр, как при социализме!
Но когда я увидел, сколько пустых канистр у тех, кто передо мной... А хватит ли бензина? Вдруг перед самым носом кончится? Кончится - не кончится, кончится - не кончится. Где моя ромашка? Передо мной такая толпа, а сзади еще больше. Всем не хватит.
За мной Газель пристроилась. Нервная такая. С врожденным чувством обиды на легковые автомобили – «а я, что – не машина»? С острой, хронической, и почему-то никак неутолимой жаждой доказать им всем, что она – гоночный болид МакЛарен грузоподъемностью полторы тонны.
Идут минуты, мы стоим и ждем. Все двигатели заглушили – одна Газель работает. Расход бензина меряет.
Вопрос на засыпку: сколько литров на сто километров потребляет стоящая Газель на холостом ходу?
И чего я так завелся? Нервы, нервы, концерты, бензоколонки, Газели... Прости, Господи, творческую интеллигенцию.
Однако, все на взводе. Жадными, голодными, полными отчаяния глазами провожают бесконечный поток невесть откуда берущихся канистр. Каждая новая емкость рождает глубокий протяжный вздох у водителей и выдох у Газели. Через полчаса, когда дышать уже было нечем, и все наконец-то зауважали, кого следовало, Газель вычислила свой расход бензина и наконец-то! (О, что за замечательная машина!) - заглохла.
Через два с половиной часа отчаянной надежды, наконец, подошла моя очередь. Я подъехал к колонке под номером 6 и деловито вставил кран в свою 10 – литровую ритм – секцию.
Газель завелась и облегченно выдохнула – все-таки всего 10 литров. Даже двигатель глушить не стала. Отстояв в очереди к окошку всего 10 минут, я вернулся к машине и, наконец, вдохнул иссушенной грудью чарующий аромат струящейся свежести.
Однако, как только канистра наполнилась и я отпустил курок, счетчик почему-то обнулился. Ну, я же не дурак - заливать только 10 литров! Я оплатил по полной программе!!! Только об этом никто не догадывается. Даже Газель. Но стоило мне на секунду задуматься, глядя на счетчик, как Газель начала что-то подозревать. И когда я направился обратно к окошку, она грязно выругалась и заглохла.
У окошка толпа – не пробиться. Я не успел приблизиться, как на меня устремились гневные взгляды вопиющей о справедливости шоферской интеллигенции. Пришлось снова отстоять очередь.
15 минут! Окошко извинилось и включило колонку заново.
Направляясь обратно, я всем существом ощутил Газелеву радость, она деловито завелась и осклабилась во весь радиатор. Но не тут то было! Я достаю вторую 10-литровую канистру.
Обиды Газели не было предела. Она вся скукожилась и стала меньше запорожца. Судорожно икнула и заглохла. Ну, ничего, канистра наполнилась быстро, вот только счетчик, сволочь, снова обнулился.
Что за система, мать ее! Прости, Господи, творческую интеллигенцию.
Я осторожно посмотрел на Газель – она уже завелась. Минутное промедление – и я почувствовал, что сейчас начнет заводиться сам водитель. Он уже почти включил стартер, но я быстренько смылся. Делать нечего, я снова встал в очередь, а Газель снова заглушила двигатель.
Через положенные 20 минут я украдкой, короткими перебежками передислоцировался обратно к своему опорному пункту. Но бдительная Газель издалека засекла передвижение противника. Яростно завелась и, угрожающе скалясь во весь радиатор, придвинулась вплотную к задней двери моего универсала. Так, чтобы ее невозможно было открыть.
Ха-ха-ха! Агента Р 638 ВХ 77 RUS на мякине не проведешь!
Я что, дурак – держать все свои канистры сзади? Открываю боковую дверь и... достаю свою любимую, блестящую, 20 - литровую ударную бочку. Ее звук так радовал меня все эти годы. Такой объемный и насыщенный!
Стоп! Эта тишина вокруг мне не нравится. Где же этот уже ставший родным звук работающего мотора полуторатонного МакЛарена? Мне так не хватает его сейчас! Зато послышался звук открывающейся двери... и размеренных приближающихся шагов.
Эту рожу я буду помнить до конца своих дней! Ну до чего же они похожи! С Газелью. Одно лицо! Особенно радиатор.
Я тут попробовал написать то, что он мне сказал, но бумага стала сворачиваться в трубочку, как осенний листик. Скажу только, что я пообещал ему, что эта канистра – последняя и больше канистр не будет. После чего мужик заглох, включил пониженную передачу и буксуя (даже здесь они с Газелью похожи) залез обратно в кабину.
Я со страхом наполнил свою канистру доверху, Газель завелась или завелся (уже не знаю, как сказать), а я отправился в очередное гастрольное турне до окошка. Ругаться с импресарио, чтобы снова включил свою чертову шестую колонку. Газель недоуменно заглох. Что еще задумал этот паршивец на Волге?
Через 25 минут, не успел я отойти от окошка, как Газель взревел всеми своими недрами. Оно изрыгало ужасающие звуки. МакЛарену такое и не снилось! Все водители, разинув рты, устремили свои взгляды на невиданную мощность реактивного сверхзвукового ракетного двигателя ЗМЗ-402!
Один пятицилиндровый жигуленок с перепугу включил вместо передней передачи заднюю, и чуть не наехал на меня! Знаете, что такое пятицилиндровый двигатель? Скажу Вам по секрету:
- Это когда дама за рулем!
Я улепетывал от этого дамского жигуленка шестьдесят четвертыми нотами! О каком равенстве вы говорите? Это аллегро в б... ля-мажоре надо было видеть!
С трудом добравшись до своей машины, я почувствовал, как моя спина покрывается холодным потом. Годзила газовал и раскачивался на месте, готовый в один миг сорваться с тормозов и разнести здесь всех легковых к чертовой матери!
Если этот бурлак на своей поганой Волге вздумал нарушить уговор и залить еще одну канистру, он с колонки своим ходом не уедет! Он узнает, что такое настоящая полуторатонная ракета!
Трясущимися руками я взялся за кран колонки. Под Годзилой начал плавиться асфальт. Свято помня о клятве пионера никогда в жизни больше не прикасаться к канистрам, я с размаху вонзил кран в горловину бензобака!
Для тех, кто не в курсе, популярно объясняю, что емкость бензобака у Волги составляет аж целых 55 литров!
От неожиданности водила Газели, вместо того, чтобы выключить зажигание, врубил стартер. О, эта сладостная мелодия из-под капота Газели повергла зрителей в экстаз. Какое богатство и наполненность музыкальной идеи! Какая собранность и убедительность звука! Я обязательно напишу симфонию и вариации на эту тему. Они будет называться «Лебединая песня» и «Я тебя никогда не забуду».
Жалобно лязгнув и хрустнув в последний раз, Газель замолчала. Я поставил курок колонки в положение автоматической стрельбы и приготовился к гамме из сто двадцать восьмых нот вокруг заправки.
С глубокомысленным пониманием происходящего водила начал медленно вываливаться из кабины. Его глаза уже не были похожи на фары Газели. Они напоминали амбразуры разъяренного Кинг-Конга, в отчаянии созерцающего свою поверженную подругу гориллу. Газель больше не заводилась. Пока дергался стартер, из-под капота Кинг-Конга доносилось глухое рычание и лязг челюстей.
А тем временем счетчик приближался к отметке «55» литров. Но эта гадостная, мерзопакостная, провокационная система на этот раз все сделала наоборот. Когда бак наполнился доверху, она не отключилась, как раньше, и бензин стал хлестать наружу, и облил весь бочок моего чистюли.
В автомате осталось еще три литра. Я этой ничтожной поганой шестой колонке ничего не оставлю! Я пойду к окошку, я все скажу! Если дойду. Я покосился на Кинг-Конга, нет ли у него случайно зажигалки в руках, и приготовил кульбит из Акселей в тройном Тулупе. Но он был всецело занят реанимацией своей подруги.
Через полчаса Окошко растерянно развел руками, извинился (это у него уже вошло в привычку) и вернул за три литра деньги.
Кинг-Конг залез в кабину и ожесточенно крутил стартер. Годзила начал подавать признаки жизни. Я прикинул расстояние до своей машины, продумал либретто, и начал движение.
Годзила чихнул раз, другой, только бы успеть, только бы успеть добежать!
Я уже приближаюсь, я уже почти у цели, я уже открываю дверь, уже сажусь, Годзила завелся, взревел, педаль газа в пол, аж радиатор выгнулся, сейчас он отпустит сцепление и...
И тут я увидел оплеванный бочок моего пегасика. Для тех, кто не в курсе, я популярно объясняю, что бензин, высыхая на борту вашей белой машины, оставляет ужасное, трудно смываемое, бурое пятно!
Нет, я не могу этого так оставить. Мы же, творческая интеллигенция, такие чисто... чистоплюйные.
Я храбро вылезаю обратно и открываю заднюю боковую дверь. С другой стороны (там я еще не открывал)... У Кинг-Конга от изумления отвис нижний бампер – ну вроде уже больше некуда заливать бензин... И достаю любимую белую тряпочку моей ненаглядной. И начинаю тщательно протирать ей попку.
Годзила умер сразу. Кинг-конг сползал из кабины очень медленно, никак не мог нащупать землю. Да, давление тормозной жидкости превысило норму на порядок, температура охлаждающей жидкости поднялась до отметки «пар», а расширительный бачок, судя по штанам, похоже, дал течь.
Он долго собирался с мыслями, мучительно вспоминая родную речь и особенности национального фольклора, пока не изрыгнул нечто, отдаленно напоминающее «Убирай свое корыто».
От такого лингвистического подвига я даже тряпочку выронил и, ни жив, ни мертв, начал вспоминать, как же это по-русски?
- Это, говорю, джакузи, извините, а не корыто.
Медленно, очень медленно я просочился в свою машину. А он с озаренным пониманием лицом провожал меня взглядом до самой Ярославки.
Начиная приходить в себя, я понял, что мне крупно повезло, что я так легко отделался. Облегченно вдохнул свежие пары бензина полной грудью, расслабился, и подумал, как же здорово иметь много горючки!
И тут я вспомнил, что так и не оттер пятно с борта машины. Оно же, если высохнет, потом не отмоется никакими средствами!
Нет, я этого так не оставлю! А где же наша любимая белая тряпочка? Мы же, творческая интеллигенция, такие рассеянные!
А не вернуться ли мне обратно? На эту шестую колонну? Там как раз сейчас Газель заправляется. И не спросить ли мне у её достопочтенного водителя:
- Простите, а Вы мою белую тряпочку здесь не видели?
12 Октября 1999 г.