Я не спаситель, не советчик,
не надзиратель, не судья.
Моя любовь тебя не лечит.
Ты добровольно принял яд.
И этот яд сочится с по́том,
и этот яд в твоих слезах.
И ты почти не помнишь, кто ты,
яд принимая за бальзам.
Ты сам врагом меня назначил,
сам перепутал жизнь и смерть,
глухой, отравленный, незрячий,
вскормивший собственных химер.
Твоё расколотое небо
на нас обрушится вот-вот –
нечеловекам на потребу
под лицемерно-скорбный вой.
Мы, если выживем, то сможем
опять взрастить любовь и жаль
и антидот введём под кожу.
Вот только б небо удержать.