«Что стряслось?» «С кем не бывает!» «Имейте в виду
у меня есть связи!» «Я умею играть на гитаре»
«Мой сосед технарь» «Я чесал в заду»
«Мы тянули лямку и срок мотали»
«Платон заблуждался! Руссо заблуждался вдвойне!»
«Пел в церковном хоре, так сладко нам пелось!»
«Почему у парнишки такое грустное е..?»
«Вы серьёзно не знаете даже рядов Фурье?»
«Если честно, не очень-то и хотелось»
«Мой м.ч. мудила. Под вечер особенно тошно»
«Я прощаю каждой женщине то, что
она дура!» «Мой муж пахнет одеялом..»
«Моя тёща, признаться, латентный мешок картошки,
то есть проросла» «Это ещё цветочки!
Как тебе задачи по вычислению интегралов?»
Инфузорией туфелькой, на кончике сапога,
идея (прогоркла, мала, нага)
пробирается, номинально она меж равных,
через российский бардак, – выдернутая чека:
мнение ветерана – точнее мнения новичка.
Мнение новичка – искренней, чем мнение ветерана.
Из последних сил латаю корыто, в связи
с чем – храм, построенный на грязи,
во многом походит, если не изменяет память,
на хаос, на гордиев круг, на каждый – мой – сон.
Вольному – воля. Бедному – чистая паперть.
Спокойствие! Только спокойствие! – говаривал Карлсон.