Перегуд
ХL111
Лиза рассказала быль такую.
Папа с мамой, ну, с его женой,
О достатке табора толкуя,
Рассудили:
этою зимой
Мало смысла кочевать куда-то,
Прежние стоянки вороша.
Там к весне - в карманах ни гроша,
Как бы с лета ни были богаты.
Нынче кормит цирк, и есть резон
Продлевать зимой его сезон.
Тут - шахтёрский угол. Люди сыты.
Зрелища им только подавай.
А гаданье нынче - козырь битый,
На старинку рот не разевай.
Нам уже не верят, как бывало,
Класс рабочий не настолько глуп.
Нынче нам для цирка нужен клуб.
Городской, ни много и ни мало.
Клуб арендовали в полцены,
В Грушевке*, до будущей весны.
И для всех семей жилища сняли,
И сараи с кормом для коней...
А вождю ни слова не сказали
Раньше дела. Мол, самим видней.
Говорят, обидеть не хотели,
А стремились радость принести,
Чтоб в кибитке деда не трясти,
Чтоб лежал он в мягонькой постели,
Сытый, чистый, в холе и тепле.
Ведь ему за девяносто лет.
Но старик разгневан был немало.
Он за всё ответственный пока!
Никогда такого не бывало,
Чтоб народ решал без вожака.
Для себя он никогда поблажек
Не искал, бароном не сидел,
И всегда был у истока дел,
И от всяких бед стоял на страже.
А сейчас на них, как никогда,
Грозно надвигается беда.
Говорить об этом он не вправе.
Он недавно слушал Перегуд
Там, у родника, на Вещиславе.
Люди что услышат - берегут
Про себя. Хранят под страхом смерти.
А наказы если исполнять -
Никому того не объяснять.
"Я нарушу. И умру. Проверьте:
В город не ходите, ждёт беда -
Табор наш исчезнет навсегда".
Так сказал и умер.
Ниоткуда
Смерть пришла.
И в ней кого винить?
Знал ведь он: наказы Перегуда
Не годится вслух произносить.
Или в гневе он забыл об этом?
Значит, виноват - кто разгневил.
Но ведь план какой хороший был -
Получать зимой доход, как летом!
Раньше вождь всегда того хвалил,
Кто нежданно пользу приносил.
Может, старость у него рассудок
Отняла? А может, он хотел
Убедить нас в силе Перегуда,
На примере всем понятных дел.
С плачем вожака похоронили
На ближайшем кладбище, с попом,
(Род наш - православный),
а потом
Про него на третий день забыли.
С новым вожаком отец и мать
Всех уговорили зимовать
В Грушевке.
Хоть и не всем хотелось -
Согласились, выгода видна.
Цирк открыли. Дело завертелось,
Тяжелеет общая мошна!
Мама, ученица Алли-Вада,
Горда улыбается с афиш.
Ниже подпись:
"В Лондон и Париж,
Мимоездом из Исламабада"
Папа - заклинатель. Он уже
Смело клал за пазуху ужей.
Чтоб народу цирк не приедался,
Чтобы приходли все подряд,
Он легко в театр превращался,
В хоровод и даже в маскарад.
Многим интересам и призваньям
Цирк ворота настежь распахнул,
Будто харей к солнцу повернул.
Цыгаева забросила гаданья,
Собираясь, видно по всему,
Нищенскую снять с себя суму.
* * *
Но случилось, как в ужасной сказке.
В цирк влетел отряд ОГПУ.
Фокусницу взяли прямо в маске
И в хламиде**, увезли в тюрьму.
Папа, взявши змей наизготовку,
Сквозь пикет прошел, аки Святой.
Но когда винтовки за спиной
Очутились - в змеях мало толку.
И пошел он, как смиренный брат,
К риторам, в холодный каземат.
Цирк и табор трижды обыскали,
Грозных заговорщиков ища.
Лучших лошадей конфисковали
Вместе с кассой.
Табор обнищал.
Но ещё ужаснее приказы -
Больше трёх телег не собирать
Вместе.
И вразброд откочевать,
Чтоб тут не видали харь чумазых.
...Всё же табор жил семьёй одной.
Лиза промеж них была связной.
И месила грязь не старой кляче,
От отца оставшейся.
Родня
К югу двинулась, отца и мать браня:
Леший подослал их, не иначе.
Лизе жалко всех. Теперь вдвойне
Без неё им было бы трудней.
Нина дочку сытно накормла,
И в запас оклунок собрала,
Полный воз посуды нагрузила,
Чалых в сбрую новую впрягла.
Хоть состарились, а всё ж могучи,
Лизаньке послужат много лет.
Проводила.
И смотрела вслед
До темна, давясь слезою жгучей.
Много б родилось вопросов тут,
Да ответов слёзы не дают.
_______________
*Грушевка - Сокращенное название города Александровск-Грушевский. Ныне город Шахты Ростовской области.
**Хламида - широкий черный плащ староиспанского покроя, одеваемый фокусником для скрывания в его складках необходимых предметов.