И благодарности не меньше,
чем тишины, любви, печали.
Как изменить себе, конечно,
я до сих пор не представляю!
Но стоит только лишь соблазном
предвосхищенья подновиться, –
из клетки выпорхну внезапно
на волю ошалевшей птицей!
И вновь чернильно-золотые
из жара пепельного праха
проступят письмена святые
на прогорающей бумаге!
И к повторениям терпимость
преобразится расширеньем, –
всё станет вновь неповторимо,
как чудо первого прочтенья!
Рука отпущена на волю,
насколько мне дано природой
уйти от подчинённой роли
к раскрепощённому аккорду.
От мелкотравчатого вздора
вернусь к пленительному бреду, –
к припевам с пафосом простора
от надоевших перепевов!