Ури Цви Гринберг
Что за сила, её уже нет, вела нас вперёд.
Она не вернётся: мы те же и всё же не те.
Зародыш, младенец, ребёнок, подросток, юнец,
Мужчина, что всё испытал и подходит к последней черте.
Мы были прекрасны, подобны цветущим садам,
Плоды созревали, сияла река под луной.
Был каждый наивен и миру открыт,
Людей не боялся и верил: Всевышний со мной.
Привычно мы в детях свои подмечаем черты.
Да, мы постарели, но были ль похожи на них?
А дети похожи на нас? И в чём, например?
Шалят, вынимают нутро у игрушек своих?
Мы сердимся так же, как раньше сердились на нас.
И вопли, и детские слёзы, как прежде, - в ответ,
Но вот наряжаем детей, к парикмахеру с ними идём.
Где первые локоны наши? Волос-то почти уже нет…
А где парикмахер? В могиле нашёл он конец.
Всегда будут те, кому стричь и кому хоронить.
И мир – лишь рождений, смертей круговорот.
Как будто игрушки свои создаёт и ломает Творец.
Но нет, это кажется тем, кто не может понять:
Есть Тот, кто сжимает в руке путеводную нить.
На ткани Божественной вытканы все времена,
Лишь прорези судеб на ней невозможно зашить.