* * *
...До зари на даче генерала
Свет маячил лишь в одном окне.
Ночь апрельской зеленью дышала,
Сторожа томились при луне.
В тереме, под тихий плач фикулы*,
Попирая боком достархан,
Возлежала тощая акула,
То есть Крыса, бывший капитан.
А хозяин шариком катался
Перед гостем, каждый жест ловя.
Стоило руке или бровям
Шевельнуться - он аж рассыпался.
Никому, и сколько себя знал,
Не был столь услужлив генерал.
Крыса угощения такого
Заслужил и выстрадал давно.
А судьбой, увы, не суждено
Не было, полвека, никакого.
Это объясняет хоть чуть-чуть,
Сколь суров, тернист крысиный путь.
Может, из-за редкости момента,
Может, выучкой с младых ногтей,
Без жеманства и других затей,
Гость был образцом нтеллигента,
Если не тащить в суму свою
Его жадность к пище и питью.
И со стороны казалось странным:
Гость не пресыщался, не пьянел,
Сколько бы ни пил он и не ел.
И в беседе столь же был пространным,
Как вначале, и без лишних слов.
И ни в чём его не занесло.
Бывший генерал и бывший унтер
Был бы рад обратному сейчас:
Для досье.
Но гость был как алмаз -
Чист, неуязвим, куда ни суньте.
О себе не прятал ничего...
Честен и мудрён рассказ его.
11
Капитана жизнь была суровой.
Службу начинал от бед вдали.
А нсчастья все его пришли
От знакомства с Тоней Шевырёвой,
ВдОвой бабой, ждавшй без конца
На войне пропавшего бойца.
Муж её, сынок болоказачий,
Сгинул в январе, в сорок втором.
Всё бы хорошо, да вот потом
"Стало ясно", что он всех дурачил:
Где-то, сволочь, жил да припевал,
А жене посланцев пдсылал.
"Меня, огэпэушника", запарил!..
Я следил за бабой целый год.
А со мной тогда работал в паре
Доброволец, бригадир Удод.
Преданный стукач, но волокита,
В слежке соблюдал двойную цель.
И потом взорвался с ней, кобель;
Как и что - густым туманом скрыто.
Чёрт бы с ним, да только он, дебил,
Дело Шевырёвых загубил.
Это - предисловие.
А дальше -
Кое-что важнее, генерал.
С этого момента - мы на марше
К нашей цели.
Я ведь не соврал
О её величьи.
Но пока
Будем танцевать от пустяка.
А пустяк таков:
У Шевырёвой
Четверо детей:
Алёнка, Тит,
Петька и младенец Вова.
Это по ранжру.
Но велит
Наше дело посмотреть иначе:
Шевырёв из них только Петро.
Вовочка - подброшен под порог,
Двое старших взяты из бродячих.
Тех троих пока оставим с ней,
А Володя нам всего нужней.
Скажем сразу: Вова - сын Удода.
Этот неуёмный потаскун,
Дабы разгонять печаль-тоску,
Брал красоток из любого сброда.
И старался чаще их менять,
Чтоб свободы личной не терять.
Это было раньше, до деревни.
Но судьба загнала в глухомань,
Где ещё живёт обычай древний
Охранять права безмужних Мань.
Тут, на первый взгляд, житьё не худо:
Дура есть почти в любом дворе,
Тут поклонник - в холе и добре.
Но живот набил - женись, паскуда!
Или ноги задом наперёд
Вывернет обиженный народ.
А Удод уже, по той причине,
Хроменьким на леву ногу был.
Но о том, к несчастью, позабыл,
Целясь к нецелованной дивчине,
Что была в мясах не по годам,
А для сельсовета - молода.
Для Удода это - всё, что надо:
Дорог тёще зять без хомута.
Сыром в масле рок его катал,
Но обрыдла вдруг ему Отрада.
Ведь она - бесценная, пока
Видишь её взглядом мясника.
Тут ещё наследник рот разинул
В первом крике...
И сбежал Удод.
Но пришлось и уносить приплод,
Чтоб, догнавши, не сломали спину.
Честь ему: он мягок сердцем был,
Коль младенца к месту притулил.
Да и место выбрал не случайно:
Бабонька - красавица, вдова,
С детворой справляется едва,
И нуждой зажата чрезвычайно.
Но горда. И дерзкая, к тому ж.
А в мозгах только пропавший муж.
Если нагрузить ещё сильнее
И помочь тянуть тяжелый воз,
Баба может всё принять всерьёз
И, глядишь, помощника пригреет.
И, возможно, б ы в ш и м холостяк
Станет, глядя на своё дитя.
Но оставим всё это за взрывом.
Лишь осиротела кагала -
Её, в пик душевного порыва,
Под крыло соседка пригребла.
Юлька-продавщица. Одночка.
Фронтовичка. Бабонька - огонь!
Голою рукой её не тронь.
Слёз не выжмешь. А сказала - точка.
Вскорости вписался к ней во двор
Инвалид. Торговый ревизор.
Иванов. На фронте был комбатом.
Руку потерял. Умён и строг.
Верой в партию подобен был фанатам.
В жизни - чист, как ангел. Даже Бог.
Юлька, говорят, его из танка
Вынесла горящего, в войну.
Вскоре он детишек и жену
Поселил в столице, на Таганке.
Знания и честь фронтовика
Иванова вывели в ЦК.
Но семья удачно не сложилась.
Был отец хорошим, но не всем.
Петька и Алёнка - божья милосить,
Вовочка - подлец, во всей красе:
Ябеда, жадюга, ненавистник.
С возрастом - всё шире и сильней.
Тит хорош во всём, но о стране
С ним не говори -
дрожит, как листик,
На который капают дерьмом,
Всё вскипает и пылает в нём.
Об Алёнушке никто не спорит.
Да и что добавишь в разговор:
Выпускница двух консерваторий,
Зрелый композитор, дирижер.
Петька пишет очерки в газету,
Поступает в университет;
Журналист, мотается по свету.
Он - антисоветчик с юных лет.
Но умеренный, не то, что Тит -
Братец чёртом на ЦК глядит.
Стал бы он певцом или поэтом,
Если б не познал партийных дрязг;
И когда бы гусеничный лязг
Памятным новочеркасским летом**
Трибунала не придвинул стол
И его под пулю не подвёл.
Мамин строгий нрав не дал Володе
Жить повесой.
Презирая труд,
Втёрся он в какой-то институт:
В классе всё ж не то, что на заводе.
А если пойдёт учеба в масть -
Даст диплом хоть маленькую власть.
Позже были должности и званья,
Но душою он не карьерист,
Не служака.
Он авантюрист.
Власть и деньги - вот его призванье.
Только чтобы сразу, в один мах
Оказалось всё в его руках.
А поскльку власти нет без денег,
То на них и делал он акцент.
Опыт рос.
И вот в один момент
Появился вова на арене
Широкомасштабной, где царят
Золото и антиквариат.
______________
*Фикула - флейта с тембром фальцета.
** Имеются в виду события в г. Новочеркасске 2 июея 1962 года, когда отряд бронетехники по приказу сов. правительства разогнал многотысячный митинг трудящихся, предъявивших экономические требования властям. Наиболее активные участники митинга, а так же командиры танков, отказавшиеся давить толпу, были схвачены и тайно расстреляны по риговору импровизированного трибунала.