Она сурьмила брови по привычке,
ворчала там какие-то слова,
при ней ключи - подобие отмычки,
и отвечала коротко, едва.
Сама корпела кой-какие платья,
любила с огорода огурцы,
и на часы нашед себе занятья
вдруг исчезала надолго вконцы.
Подле меня, как теплая голубка,
порою сиживала долго, грея бок,
не ведая своих бессмертных кубков,
не ведая, что с нею рядом бог.
Но вдруг сама, впадая в беспокойство,
мне начинала много говорить,
и я ловил удачливое свойство -
приметы, сказки на ус иль на нить...