Я больше любила у белых цветов,
Законченность внутренней драмы,
Без всяких воздействий стерильных бинтов,
При выборе собственной гаммы.
Совсем не пугал целлулоидный шок,
Глубокий в прозрачной обертке,
И срезанный выше ступни черенок,
С утра врачевателем вертким.
Ах, этот морозно-устойчивый цвет,
Без примеси пестрой окраски.
Душа принимает, как тайный обет,
Любви, целомудрия, ласки.
И тонкий изгиб лепестков уязвим,
От слова до грубого взгляда,
И смысл понятен им только двоим,
А большего им и не надо!