Под конец весны с деревьев слетает снег, под конец разжаты руки, курок на взводе. Почему она не думает обо мне, почему не добирается, не находит? Никогда уже не будет, как в первый раз; свет дробится через призму высотных зданий... Это глупости. Из них состоит игра, у которой нет привычных обоснований, и привычных правил тоже, признаться, нет, как и нет границ, взаимно оговоренных. Голоса детей стихами поют во мне, а она молчит и хищнически берет их, отнимает их себе, для себя, в себя, прошивает смехом, смотрит в глаза лукаво – сок полыни, расцветающий на губах, любопытный бес, касающийся руками. И попробуй ей, неистовой, возразить, и попробуй не оправдывать ожиданья. Я терпела в одиночестве много зим, чтобы после с головой окунуться в пламя – в эту бездну цвета меда и молока, где внутри горчит корица, где солнце льется...
Каждый текст ложится сердцем в ее руках.
Согревается дыханьем.
И остается.