А сколько их в процентах, интересно?
Ну тех, кто имя носит «поэтессы».
Всех возрастов, ухоженности всякой.
Свободных и поставленных на якорь
в порту семейном. Пирс, канат шершавый.
Со строгим указанием «не плавай!».
Но ночью, сторожей не опасаясь,
Они ныряют, рыбам всем на зависть,
В пучины светлые. Несутся стилем вольным,
Ведут горячие рифмованные войны
С врагами, созданными ими же самими,
Что их в ловушки простодушья заманили.
А вот стихи – сироты из приюта,
С неистребимой ноткою уюта,
Домашнего тепла и бабьей грусти.
Речонка от истока и до устья
Длиною полверсты, вот что осталось
От моря, где ты ночью искупалась…
***
О, ощущенье грусти за ненужность женщин
В холодном мире, где любви всё меньше, меньше.
Где даже телу нет оплаты справедливой,
И культ тигрицы, одиночеством счастливой...
Но есть просвет: романчик дамский без интриги,
Такие тощие с мобильный гаджет книги.
Метро. Вагон. Сидит мамаша и читает,
И о «срывании одежд» вовсю мечтает.
А дома дети, щи, гуляш, мужик с гастритом.
Давай, беги на выход, дверь ещё открыта.
Пропустишь станцию, дурёха! Зачиталась!
...А книжка тощая на лавочке осталась,.
Её уборщица сгребёт на «Пражской» в урну.
Роман читала. Ничего, но секс не бурный.