Я тебя… я тебя… – не идёт. Закоротило намертво на одном
Ни-че-го. Ни слова, ни стихи, ни строчки, ни свет.
Закрываю глаза, и вижу твой старый запущенный дом
И занавески в синий уютный горох на низком окне.
Да рука, держит чайник, и, чуть дрожа, разливает чай.
И я протяну свою навстречу и робко её коснусь.
И задержу в ней свои пальцы, будто бы невзначай.
Пробегусь легонько к запястью, и застенчиво улыбнусь.
И ты снова проводишь меня до подъездной двери,
И черёмуха у крыльца мне несмело махнёт рукавом,
И уронит пахучую гроздь в растопыренную ладонь.
Мол, до завтра прощай, но возвращайся опять в этот дом
Может, ждёт меня то окно с голубой занавеской, и белая кружка,
Черёмуха там же стоит, только чуть подросла, наверное.
Мимо шагая сейчас, поздороваюсь с ней, как с давней подружкой,
И дажё дёрну рукой, чтоб помахать. Но это случайно-нервное.
И дождь, всё этот же тёплый дождь сейчас босиком идёт,
И я вместе с ним шагаю, мимо, и всё добавляя шаг.
Я знаю, в том доме меня никто давно уж не ждёт,
И мне туда не попасть никогда, и совсем уж никак.
И, скажем по совести, незачем. И только весенний дождь
Мне может забытую музыку лета на мокрых стёклах сыграть.
Но… я навсегда сдалась, а ты навсегда остался намертво прав,
Но мне на это сейчас безнадёжно и равнодушно плевать.
Я просто под этот ранний май внезапно скучаю по мне,
По девочке с мокрой чёлкой, поверившей тихому «не уходи».
Сейчас лишь пожму плечами кому-то в зашторенном жёлтом окне,
И мимо пройду под ручку с весенним дождём. Мне с ним по пути.