Часть вторая
Х
Вовка Иванов, сын бабы Юли,
Выдержал достойно первый бой.
Петька и Роман в тот день вернулись
С питерской роднёй. И всей гурьбой
Двинулись на Вовку:
"Где Василий?"
"Он уехал слушать Перегуд".
"Ты увёз?"
"Я".
Петька в гневе: "Плут!
Мы тебя об этом не просили!"
"Он потребовал. Сказал - умрёт".
"Может, правда, Петь?"
"Не верьте, врёт.
Знаю я его,всю жизнь - повеса,
С добрым чувством рядом не сидел.
И ни разу не касался дел,
Кроме выгоды да интереса.
Васе, видно, в душу влез, и тот
Запустил его в свой огород".
"Ты бы, брат, не трогал "огорода".
Верно, всё доверил мне Василь:
И бумаги, и автомобиль.
Как бы я завёл его без кода?
Это ж не "Москвич", он без ключа".
"Хорошо, а где Василь сейчас?"
"Там, где нужно. Сам он выбрал место.
Что и как - просил не сообщать."
"Это надолго?"
"Дней десять или пять.
Или две недели. Неизвестно".
"Есть палатка? Хлеб? Во что одет?"
Я уже сказал: ответов нет.
И не будет до его приезда.
Я ему послушен. Он святой.
Вы его своею простотой
Губите.
Пред ним открыта бездна.
Лишь страданьем будет он спасён".
"Ладно, хватит! Говори, где он?
Мы при свете фар пойдём по следу
Твоему. И вмиг найдём".
"Вздор. В степи не разглядеть и днём
След широких шин. Я был там в среду.
Нынче ж - пятница.
И ночью дождь прошел".
"Не покажешь?"
"Нет".
"Ну, хорошо..."
"Я ведь слово дал".
"Не помню что-то
Твёрдости тобою данных слов".
"Верно, брат. Но время то ушло.
Я другой".
"Это твоя забота.
А моя - предотвратить беду.
От тебя я помощи не жду.
Надо же, бессильного калеку
Так подставить!..."
"Он просил".
"Он глуп".
"Он умён, да на признанье скуп.
Мне ж открылся он, как человеку,
Не входящему в семейный круг,
Не скрывая главный свой недуг.
Родичей естественная жалость,
И бездействие обеих ног
Дело тормозят. Давно б он мог
Вырывать у болезни своей жало.
Нужен его нервам новый стресс.
Вот и весь тут, братец, интерес.
Там он верит в чудо, тут - в погибель.
Вам всё глупо, а я смог понять.
Мне не раз случалось побывать
На похожем нервном перегибе.
Голод, издевательства, мороз -
Голым в клетке - всё я перенёс.
Я, конечно, не чета герою.
Важен принцип: вера в чудеса -
Это сила, убедился сам.
И важнее разума порою.
Крепко в чудо верящий, народ
В петлю свою шею не суёт.
Академика учить не надо,
Мы - как муравьи против слона.
Помощь малая ему нужна,
А в большой опеке - лишь досада.
Словом, в поле не ищите след
К его месту. Нанесёте вред".
"Это чушь. Я утром по тревоге
Хутор подниму. Прочешем степь.
А тебя задержим, ни был где б -
Не шали! У нас порядки строги.
И ночлег твой, братец, знать изволь,
До утра поставим под контроль".
* * *
Пётр в очень скверном настроеньи
Двор покинул.
Все, кто были с ним:
Ира, мать и кто-то из родни,
Мягко говоря, в недоуменьи
С Вовкою простились до утра,
Словно с зиц-хозяином* двора.
А Володя, с горькою досадой
На себя,
весь вечер прохандрил:
Всё не то, не так он говорил.
И Петра бы злить совсем не надо:
Ещё Лена, старшая сестра,
С детства обходила гнев Петра.
Петька добр, но по натуре лидер.
Он вторых ролей не признаёт.
Если кто-то вырвался вперёд -
Петька на него уже в обиде.
И, причины всякие ища,
Не спешит "обидчика" прощать.
В школе лучший, в боксе - мастер спорта,
Позже - перспективный журналист.
Умный. Дерзкий. Но не взял рекорда.
Так под верхней планкой и завис.
Пробовал в писатели - не вышло,
Слог не тот. Пришлось бы всё с азов.
И на Лену был немножко зол:
Лена в творчестве заметно выше.
Композитор!.. Скоро заблестит!..
А кумир семьи, конечно, Тит.
Мама Юля, только вспомнит - плачет:
Надо же! Порнишка из хохлов,
Лежебока, плёл венки из слов,
А погиб, как патриот казачий!..
Пётр героя чтил. И потому
Кое в чем завидовал ему.
Вовочка в семье был первым снизу.
Младший, меньший, суетной, как мышь.
Временами злой, не как малыш.
А Петра всегда дразнил киргизом.
Тот его Приблудным. Хоть и знал,
Что Титка с Алёнкой обижал.
Пётр в семье один был Шевырёвым.
Юля с мужем рассудили так:
Вдруг отец объявится,
казак
Должен родовые знать основы;
Не подумав, что когда-нибуль
Это детям перечертит путь.
Юный Тит, ленивый и могучий,
Развороту Петьке не давал
В его прыти.
Если что сказал -
Возражать не собирайся лучше.
Слабых он обидеть не давал,
А отца дослушивал едва,
Когда тот, по праздникам и будням,
В парт-беседы погружался весь,
А Титок - скаких уж пор, Бог весть -
Желчь питал к газетным словоблудням.
И во всём другом отца любя,
Отдалял заметно от себя.
...Смерть обоих то ли помирила,
То ли развела по полюсам.
И раскол семейный обострила:
Каждый резче выделился сам.
Свойство каждого усугублялось,
Кто-то вверх пошел, а кто-то вниз.
Юля мать, таков судьбы каприз,
Будто ось вне колеса, осталась.
Горе-горькое, хоть падай ниц:
Не собрать рассыпавшихся спиц.
Вовочка - сочащаяся рана -
Сызмальства с братьями в розни был.
А потом и маму невзлюбил.
И к наживе обратился рано.
Папа - бессеребренник, а тот
Делал ему всё наоборот.
Вырос, должностей имел немало,
Всё искал, копал, куда-то лез...
И ввинтился в ОБэХаэСэС**,
Даже подружился с генералом.
А потом - отсидок череда:
То оттуда, то опять туда.
Генерал тащил его за уши
Всякий раз.
А, вынув из дерьма,
С Вовочкой любезен был весьма,
Но не долго оставлял на суше,
Дабы тот не успевал найти
В общем деле скрытые пути.
И в последний раз, по той же схеме,
Вова робу заменил на Фрак.
Но теперь Володя не дурак,
Он теперь довлеть будет над всеми.
У него в руках все козыря,
Он поводьев не упустит зря.
Генерал Володю ознакомил
С новым делом. И заданье дал.
Но не столь активно, как всегда,
Видно, был не главным, а ведомым.
И немножко горбился, когда
На него приятель взгляд кидал.
А приятель - косточки одни,
Пуда два с одёжкой мог бы весить.
С толстым генералом цифру десять
Рисовали формами они.
У худого взгляд, хоть и не злой,
Всё же колет жестко, как иглой.
Что приятель главный - спору нет:
ГлАза краешком едва мигнул -
Генерал аж голову втянул -
И Володя наш обут-одет
Дорого, а с виду будто просто.
Суммою приличною снабжен;
Кейс, баул, мобильный телефон -
Роскошь для начала девяностых.
И в ладошку фотоаппарат,
По цене важнейший из затрат.
Генерал с болезненной улыбкой,
Как в любви отвергнутый дебил,
Деньги тратил.
Это было пыткой.
Вова знал, как трат он не любил.
Если его что-то заставляло
Расстегуть заветный кошелёк,
Значит, очень важный был предлог,
Значит, жизнь его за горло брала.
Дела столь размашистый почин
Вырос не из маленьких причин.
Гонорар был сразу оговорен:
Каждому - от пуза, без тревог.
Государству, если что - налог.
Ведь старатели же, а не воры!
Тайну никому не раскрывать,
Посторонних сил не привлекать.
Вся идея - детище худого.
В роли финансиста - генерал,
Деньги у него. Не очень много.
Вова - оператор всех начал.
Первое - чугреевские карты.
Всё, что знает Вова - взять, добыть.
Всяких "не могу" не должно быть.
Трудными всегда бывают старты.
"А у нас - пошевелись едва -
И езжай на юг, на острова!"
И Володя первые мгновенья
Был в восторге:
"Ну и голова!..
Ни афёры и ни воровства.
А навар - на целые владенья".
А остыл, очнулся: вот напасть,
Карты-то, ведь их придётся красть...
А назад - ниакак, уже в авансе,
И в доверии, и слово дал.
Масть не та, но всё ж не спасовал...
Это было до знакомства с Васей.
С ним же он за три-четыре дня
Сам себя, похоже, разменял.
* * *
Может быть, Володя в жизни мало
Слышал слов, которым был бы рад.
А Василь их знал. И результат
Был таков: "Барышника" не стало.
Вымылся, в осадок превратясь,
Как под молотом из крицы грязь***.
И остался Вова безоружным.
Хитростью владел он, как копьём.
Нынче ж простота теснилась в нём,
А как нею пользоваться нужно?
Даст ли она жизненный уют,
Или завтра куры заклюют?
Со своею деловой десяткой,
То есть, с генралом и худым,
Связь прервал, И ждал от них беды.
С ними шутки плохи.
А Васятку
Рано утром нужно навестить,
И "опеку" Петьки отвести.
______________
*Приставка зиц- означает: подставной, ненастоящий. В русской речи произносится чаще всего с иронией.
** В Советском Союзе - отдел борьбы с хищениями соцалистической собственности.
*** Крица - ноздреватая на вид, железная руда, добываемая на местах высохших болот. До развития металлургии служила сырьём для примитивных кузнечных поделок, после тщательной очистки путём мнгогократного замачивания и проковки.