Не кричи и не плачь - не тревожь тишины.
Это время войны. Сатана хочет жатвы
Это память — палач — растревожила сны,
что меж прошлым и будущим крепко зажаты...
Наша память тупа, как плохой ученик.
Анна Франк открывает дневник и читает...
Мало пролили слёз, мало поняли книг,
слишком много кумиров пустых почитали.
На Крещатике снова каштаны в цвету.
Гарь от автопокрышек - весне не указка.
Киев, как я любила твою красоту,
Древний город, похожий на русскую сказку.
Ты ведь Русь, если помнишь - ты помнишь, скажи?
Но вспахали для сева драконово поле,
и уже мертвецы проложили межи,
чтоб людей, словно сорные травы, пололи.
Что за время пришло, что сгорают живьём
не на польских кострах седочубые Бульбы?
Или мы в сорок первом кровавом живём?
Но — увы — сорок пятого больше не будет.
Очерствели сердца, оковало умы
Слово «вечность» не сложено глупым подростком.
Словно воинство демонов вышло из тьмы
выжигать человечность из нас папироской.
Что случилось? Зачем мы обратно во тьму?
Наше время иное, но смрадом знакомым
потянуло из места, что звали мы домом.
Значит, время пришло прибираться в дому.
Выметать, выжигать, вырывать этот гной
не из комнат — из душ, воспалённых, мятежных,
обречённых на смерть, золотых, незалежных -
тех, кто жив и ещё не заражен чумой.
Выметать эту гниль туполобой толпы
что в садах, где хоть что-то способно к цветенью,
дурью, богом и долларом строит столпы -
безъязыкие люди в глухоте и смятеньи.
И мужчины с ухмылкой накрашенных губ
попирают взращёную поросль ногами.
Вот и он — из колбасной из палочки суп -
посолить его злобой, приправить врагами -
И лавина покатит не к нашим стопам
черепа приносимого в жертву народа.
На Крещатике май. Но природа слепа.
И цветёт, как ни в чём не бывало, природа.