Тащусь, как шланга, сквозь туман
Из Магадана в Сусуман
И далее--в Усть-Неру.
А стужа--минус шестьдесят,
Усы сосульками висят
И кто отыщет меру
Тому, что вынести смогу?
Я согреваюсь на бегу,
Тепло и силы берегу.
Но где же, где же
Тот, мне назначенный предел,
Который бы и захотел,
Да не прейдеши?
Устал, как двадцать ишаков,
Средь этих мертвенных снегов.
А я ведь...я ведь,
Господь, возлюбленный твой сын,
Так не оставь и не отринь,
Не дай мне рухнуть в наледь.
Я видел летом частокол
Из колышек и каждый кол
Имел трёхзначный номер.--
То было кладбище зэка.
Но я-то жив...я жив пока!
Ещё не помер.
Промёрз насквозь, одет в доху,
Весь в шерстяном и весь в меху.
Что ж лагерные бедолаги?--
В телагах на полярном мху,
Который крошится в труху.--
Такие вот на них телаги.
Будь проклята ты, Колыма,
Где люди дохнут задарма,
Где десять месяцев зима,
А летом--тучи гнуса.
Но даже если под ребро
Мне сунет бич "лисы" перо--
Не убоюся.
Чего ищу?--Ищу свой шанс
В забытом богом регионе.
А из бичарнь звучит романс
"Тоска по зоне".
Совсем не крымский вам Артек
На Колыме--посёлок Артык.
Испытывает человек
Тоску, как маленький инфарктик.
Кем этот край для жизни дан?
Жить и работать здесь--нелепость!
Был в Иудее Магадан,
На пограничье--город-крепость.
Я золотую лихорадку
Готовлю для валютных бирж.
И изредка черкаю вирш
В свою заветную тетрадку.
Однажды, таинств причащась,
И чёрный вход в каменоломню
Узрев, я в свой последний час
Лишь сопки Колымы припомню.