Ну что же, здравствуй, Императрица пустых надежд и последних встреч.
И это надо же так влюбиться, так волноваться, теряя речь,
Когда глаза твои — черный омут — так просят, просят в него нырнуть;
Когда проезжий красавчик-конунг бросает взгляды тебе на грудь
(Его драккар разобьет о скалы — я знаю, знаю, как сделать так!);
Когда на нервах моих играла и подпевала тихонько в такт;
Когда за ушко упрямый локон, и алых губ чуть кривой изгиб.
А мне молчание выйдет боком (пока никто еще не погиб);
А мне бежать бы отсюда лесом и ворожить при большой луне —
Я ведьма, ведьма! Каким же бесом так привязало меня к тебе?
Я ведьма. Это, конечно, значит, что нужно тело скормить огню;
Но не сгорает душа и плачет, ведь я по-прежнему так люблю
Ту, что моей никогда не станет, что так отчаянно холодна
(В большой такой человечьей стае Императрица совсем одна).
За что же, Боже (иль может дьявол?), ты отправляешь меня ко дну?
За все дурные грехи-изъяны я искупаю свою вину.
За всех болезных и всех заблудших, за сглаз и порчу, за плач детей
Вспорола плетью гнилую душу и сердце молча вручила Ей.
Так дай же, дай же мне шанс на чудо! Так надоело тушить костры.
Я ведьма, да, но я верной буду, и будут песни мои просты.
Ты слышишь эту глухую горечь моей мольбы шелестящих слов?
Императрица, пойдешь ли в полночь на мой призывно-манящий зов?
Я буду нежной и буду верить, что поцелуев чуть пряный вкус
Откроет двери, стальные двери, и учащенно забьется пульс;
Я буду пальцем водить по коже, лаская бархат твоих ключиц;
Ты отзовешься сладчайшей дрожью, Моя из прочих императриц.
И будет жарко, и будет очень, я буду пить с твоих бедер мед,
И под покровом горячей ночи в твоей вселенной растает лед.
Так сделай шаг мне навстречу, ведь мы одни на тонущем корабле.
И не сравнится с любовью ведьмы ничто на этой скупой земле.