Если отдаться на волю мыслям, то может снести не пойми куда...
Старая пушка вовек не выстрелит - канонира повесили без суда, капитан отмотал свое на галерах - пополам седина с рыжиной в косе.
А штурман стал грандом и кавалером - потому что было беспечно и молодо, когда он за желтое звонкое золото, за жадное мертвое звонкое золото выдал и предал всех.
Когда канониру петлю набросили, он говорил о прозрачной осени и пел длинной "тощей вдове" своей, о том как под скалами бьется море, которое солью его умоет, когда его мертвого похоронят среди моря братьев и сыновей.
Когда капитана сковали цепями, он был беспробудно и страшно пьяным и только шептал "Я вернусь, вернусь...", потому что брызги на лоб ложатся, и он привык до конца сражаться пока не умрет от ножа или яда, или фрегат не пойдет ко дну.
А штурман пах корицей и солодом, когда в корчме пропивал свое золото, жадное мертвое звонкое золото - цену проданных волн. Преданных ясных морских просторов, проданного союза простого - где каждый, чей волос от ветра солон, надежный твой кровный брат, не важно какой ты масти и пола.
Теперь за предательство платят золотом. Но вкус у звонкого желтого золота, жадного мертвого звонкого золота - не слаще иудова серебра.