Город светом Луны, как глазурью пирог, облит. Засыпаешь - и свет подхватывает, несет.
Что за остров волшебный виднеется там, вдали, где морская вода переходит в моря высот?
И колышутся шторы, и легкий ложится блик на усталое, ставшее детским твое лицо.
И протяжно скрипят тяжелые корабли, оседает на лицах звездная пыль, как соль.
Это - дом твой, куда ты должен вернуться весь, в этом теле смешном, с тяжкой ношею бытия.
Свет в фиале твоем - это прежнего дома свет. Ты не помнишь - ведь память для смертных опасный яд.
Только функция та же, и выбрал ее ты сам, как когда-то, когда еще знали тебя - другим.
Это чья-то рука сподвигает на чудеса, заставляя по множеству раз повторять шаги.
Звезды падают с неба, сгорая в огне утра, в серебристых кустах соловей свою песнь поет.
Снова снится Она в океане нездешних трав, и шальной ветерок задувает в окно твое.
Ты стоишь перед нею - растрепанной и босой, и пытаешься вспомнить, откуда знаком ты с ней...
И она говорит - спасибо тебе за все. И целует навылет, и крутится мир сильней.
Скоро осень, и шрамы старые вновь болят; с каждым годом они словно глубже растут вовнутрь.
Это холод и страх; это выжженные поля. это пристальный взгляд сквозь мутную пелену.
И Она тогда, помнится, тоже была другой - ярким солнцем во тьме, обжигающим и немым.
Ты старался, как мог, охранял ее от врагов, заключенную в замкнутый круг золотой тюрьмы.
Только дружба - сильнее всех женских и прочих чар, крепче страха, когда один говорит: я пас.
И когда ты срывался, твой преданный друг молчал, но держал тебя за руку и не давал упасть.
И царапали острые камни, и ливень сек, и тревожным огнем полыхала вдали заря...
Друг твой знает, что ты благодарен ему за все.
И ты знаешь, что вы эти муки прошли не зря.
Что за остров волшебный виднеется там, вдали? Он приходит к тебе - стоит только глаза закрыть.
Это пламя бессмертия в сердце твоем болит, полыхает неистово-нежно вот тут, внутри.
Как когда-то, зажмурив глаза, тоже видел свет, видел огненный круг неразрывности бытия.
Только чья-то рука направляла усилья вверх - видишь, снова вернулось все на круги своя.
Потому-то не верится в подлинность колдовства, в бесконечность узлов, что затягивались в петлю.
Потому-то не страшно было спускаться в ад - страшно было, что снова однажды туда пошлют.
И цветет нежно-белый нарцисс в золотой пыли, там, где волны холмов переходят в моря небес.
Что за остров волшебный виднеется там, вдали?
Это дом твой, куда ты однажды вернешься - весь.