Я вас приветствую родные земляки
Что жили некогда в пределах Казахстана,
Вы сердцу моему по-прежнему близки,
В душе моей незаживающая рана.
За 20 лет я сердцем к вам прирос
В Карагандинском угольном бассейне,
Но эмиграция поставила вопрос:
Мне «быть или небыть» в кругу вашем семейном.
Как видно, свыше был особый Божий план
Рассеять нас на дальнем зарубежье,
Как соль земли, нас верных Христиан,
Чтоб осолить вселенское безбрежье.
Прекрасной вехой нам на жизненном пути
Пусть будет слет, привал в долине странствий,
Набраться сил, на перевал взойти,
И слиться с сонмами в бессмертия пространстве.
Года наложили на нас свою печать:
Миндаль цветет, кузнечик тяжелеет,
В окно смотрящие не могут различать
И число мелющих по-страшному редеет.
Но над колодезем вертится колесо,
Еще дыхание в груди нашей теплится,
И стрелки крутятся и слышен бой часов,
Зовущих нас прилежнее молиться.
Уж скоро ветхую одежду мы стряхнем,
И вырвемся в духовный мир нетленья,
Мы крыльями незримыми взмахнем
И растворимся в волнах света за мгновенье.
Нам с вами улыбнулась чудная судьба –
Как Лота Бог нас вывел из вертепа.
По нашему исходу – Азии «труба» -
Едем Целинный стал голодной степью.
Где хлебом славилась большая Целина, –
Ковыль волнуется, да суслики играют,
Да пара верблюдов, ушед от табуна,
Бесцельно по степи несчастные блуждают.
Шахтинск, Абай, Шахан и Караган –
Как Хиросима в 45м все в руинах,
Как будто бы пронесся ураган –
Вокруг разруха, запустения картина.
Давайте скажем: «Слава, Вечный Бог,
Тебе за жребий, данный твоему народу:
За штрудли, борщ, колбасы и пирог,
Работу, отдых и красивую природу.
Не только дух Ты любишь, но и плоть
Питаешь щедро от столов Твоих обильных,
На автобанах – нам охрана и оплот, -
Ты нас хранишь от катастроф автомобильных.
Как высоко Ты нас Спаситель оценил:
Ты принял смерть, чтоб мы воскресли к жизни;
Ты нам дорогу в небо проложил,
А Дух Святой ведет туда, в Отчизну».
Давайте отнесемся мысленно туда,
Откуда вышли мы, услышав голос свыше.
И вспомним плодотворные года,
Когда еще был жив Молозин Миша.
Вы помните, Икарус или Львовский ЛАЗ
В аренду брали мы их вместе с шоферами,
Садили молодежь, хористов каждый раз,
И ехали в духовное общение с друзьями.
Однажды ехали мы в Макинку на брак,
И все в автобусе немного задремали,
Женили кажется Доманского Петра,
И, вдруг, в автобусе взволнованно вскричали.
«Где, где? Не вижу! Дайте посмотреть!»
И хором двинулись поближе к лобовому,
А Миша тихо продолжал сидеть,
Ничуть не удивляясь шуму хоровому.
«Где Ангел? Где? – Да вон Он впереди
Летит с большими белыми крылами», -
И каждый пристально во тьму глядит, глядит...
Забыв, что не глядит духовными очами.
Я помню, ехали со свадьбы мы домой,
Из Петропавловска с обильем впечатлений,
Вы помните – жених, поникнув головой
Упал на пол под грузом наставлений.
Духовный пастор, ревностью горя,
Часа четыре в слове упражнялся,
Одно и тоже долго говоря,
Седою мыслею по древу растекался.
Жених не выдержал, как скошенный упал,
Едва беднягу сестры откачали,
Невеста же, достойная похвал,
Все вынесла, хотя и вся дрожала.
Я ту поездку помню как сейчас –
В душе моей прекрасная картина:
Двух баянистов вымучила враз
Неутомимая Кашицкая Галина.
Она не спала все одиннадцать часов,
Одна почти все гусли перепела;
Я слышал много сильных голосов,
Но этот превосходит все пределы.
Ни Ерика, ни Галя Ристо не смогли
Держать тот темп, что Галя раскрутила,
Калачиком свернувшись, спать легли.
И Лиду Шилину усталость победила.
Каркаралинск, наверно, помните друзья?
Как мы там дни и ночи проводили?
Большая, дружная, веселая семья
На двух автобусах в оазис прикатили.
Глава поездки – Федя Лисенец,
А Леша, Саша, Коля – шоферами,
Франчук Мария, дай ей Бог венец,
Была главой тогда над поварами.
Благословенно мы там время провели,
Приятное с полезным совмещая,
Молились, пели, жарили, пекли, -
Душой и телом славно отдыхали.
А помните, как строили дома,
Где Героним был главным штукатуром,
А свадебный шалаш, вместительный весьма.
Воздвигнули у дома бабы Шуры.
Начало доброе в нем Гельмут положил –
В тот год 13 браков совершили,
Как голуби к нам в Церковь женихи
Слетались, словно им повестки всем вручили.
На браке Гельмута Господь нас посетил:
Такая сила чувствовалась в Духе,
Что ветер Божий крышу так схватил
И тихо опустил, как парашют за кухней.
Да, шевелилась наша молодежь:
На ниву Господа охотно выходила,
Работала, училася, но все ж
На труд духовный время находила.
В Экибастузе братья выстроили дом
И белым кирпичем облицевали.
Соседи цокали так долго языком:
«Такого отродясь мы не видали,
Чтоб за спасибо вам отгрохали дворец!?
Такое только встретить можно в сказке,
Сегодня люди ценят золотой телец,
А не какие там очаровательные глазки.»
Я четко помню, Александр Савенок
На стройке был ответственным прорабом,
Обьект был сдан, как и планировалось, в срок, -
Бог дал ему Германию в подарок.
Кто были с ним – нетленным серебром
Господь воздал в их лоно полной мерой!
Да разве щедрость Бога описать пером?
Его постигнуть можно только верой.
А вспомните на Федоровке дом,
Который возродили мы из пепла?!
О, сколько радости мы пережили в нем!
Там молодежь наша духовно крепла.
Доманский Петр тот дом разрисовал,
То наш Веселиил Карагандинский,
Под помазанием орнаменты писал, -
Как будто это Храм Иерусалимский.
Тогда нам Фрунзенские братья помогли
Оштукатурить стены, сделать крышу.
Мы с ними сладкие общенья провели,
Там чувствовалась Божья Сила свыше.
Но до того мы собирались в тесноте,
Гунько, 38ая, Старый Город,
Но уровень духовный был на высоте,
Что не всегда найдешь в больших соборах.
Бывало так, что руку не поднять,
Смахнуть с лица текущий пот соленый,
Но в тесноте трудилась благодать,
В сердцах друзей доверчивых, смиренных.
Вы согласитесь, что мы были и родней,
Сидя в собраниях, прижавшись друг ко другу.
Сегодня на собраньях свободней,
Скорее нашей плоти, но не духу.
Сегодня в Церкви нам уютно и светло,
Мы больше на собраньях не потеем,
Но что-то важное куда-то отошло,
О чем мы настальгически жалеем.
Официальны и придирчивы к другим,
С трудом ошибки ближнего прощаем.
Но как мы снисходительны к своим?!
Мы их почти совсем не замечаем.
Мы отклонились от Христовой простоты,
Шагаем на ходулях самомненья,
Нам нехватает братской теплоты,
Что лечит раны, дарит утешенье.
Давайте вспомним тех своих друзей,
Которые ушли в страну покоя
Сидеть у ног святых Царя Царей, -
Они уж знают, что это такое.
Молозины, Летау, Федор, Героним, -
Светильники Господнего народа,
С любовью вспоминая их, мы говорим:
Это примеры нам и будущему роду.
Гонимые, страдальцы за Христа,
Неутомимые работники на ниве,
Во время кризиса не бросили креста,
Прожили жизнь евангельски красиво.
Дай Бог и нам оставить добрый след
Для тех, кто будет следовать за нами,
Украсить жизнь триумфами побед,
А не греховными, позорными делами.
Мы с вами посетили Казахстан,
Давайте же в Германию вернемся,
И среди ваших местных христиан,
Кое в каких деталях разберемся.
Не будем нос совать, где кто-то сторожит,
Чтоб слишком глубоко не окунутся,
Но лишь того, что на поверхности лежит,
Мы деликатно лишь попробуем коснуться.
Вы многих местных переплюнули друзья,
Дома-дворцы отгрохали на славу,
Чтоб разместилась многодетная семья,
И мог приехать в гости Коновалов.
От зависти туземцы желчью истекли,
Иных инфаркт вот-вот готов ударить,
Вы на страдания их бедных обрекли, -
В короткий срок смогли их так запарить.
Прошу не увлекайтесь милые друзья,
Не превратите в идолов насущные потребы.
А то понравится прекрасная земля, -
И, я смотрю, вам не захочется на небо.
С мамоной обвенчавшись, надо брать развод
С Христом, которому давали обещанье....
Да сохранит Господь свой избранный народ,
Да не лишит его святого помазанья!
Я лично рад, что Бог вам дал успех,
Что вы в Германии как кедры на Ливане,
Но рай в Германии наверно не для всех,
Есть те, кто видит сны о Казахстане,
Россию видит, дальнюю Сибирь,
Леса дремучие, обильные грибами.
А здесь сидит тихонько, как снегирь,
Язык удерживая еле за зубами.
По русски в Шпайере и слова не скажи,
Куда ж это годится, Христиане?!
А мы в Америке свободные мужи:
По русски шпрэхаем как-будто в Казахстане.
Раздолье полное для плоти и души,
Кто приезжал в Америку – те знают.
Американские на рынке торгаши
К себе людей по-русски подзывают.
Четвертую часть жизни с вами я провел,
И до сих пор за вами я скучаю,
Господь меня на встречу к вам привел, -
И это не случайно – я то знаю.
Любовь свою друг в друга перельем,
Общением приятным насладимся,
Тепло сердец с собою увезем,
Духовно еще раз подзарядимся.
Большая прибыль – встретиться опять
Чрез расстоянья тягостной разлуки,
По братски крепко каждого обнять,
Пожать вам каждому натруженные руки.
Мне очень хочется друзья, вас похвалить:
Мне нравится порядок ваш немецкий.
И ваше хлебосольство – щедры угостить.
И ваш подход открытый и простецкий.
Хвалю за то, что ревностны к труду,
И крепко держитесь евангельских традиций,
Чужую близко к сердцу принимаете беду, -
Враги позерства, чванства и амбиций.
За лычку ближнего не будете топить,
И примете в свой адрес обличенье.
Ошибкам ближнего готовы снисходить,
И не потерпите двуличья, лицемерья.
Я знаю, немцы очень набожный народ,
Субординацию прекрасно соблюдают,
Без приглашения не лезут наперед,
И по-Библейски старших уважают.
За 20 лет я немцев раскусил:
Они дружны почти что как евреи:
Коль случится, кто помощь попросил –
Они страдальца тут же подогреют.
Случись, кто – либо начал строить дом –
На стройку налетают словно пчелы,
И это все за “danke shon” притом:
Прекрасные плоды Библейской школы.
Бог немцев наделил горячею душой,
Руками золотыми, умными мозгами,
На почве немец приживается любой:
В Пфорцгаиме, Фрунзе, даже в Джезказгане.
А о Канаде нам не стоит говорить,
Там почва до того благоприятна,
Даже в лесу дремучем немца посади –
Он урожай там принесёт стопятикратный.
Там ваш посол – Доманский Леонид,
Он вам опишет более подробно;
Встречался ли с медведем, как Давид,
Мне фантазировать об этом не удобно.
Я всех вас по родам и именам
Упомянуть в произведении желаю,
Да будет это всем известно вам,
Что до сих пор я вас не забываю.
Род Кригеров, пожалуй, больше всех,
Родоначальник их здоров еще и крепок,
Пусть Бог благословит и даст ему успех,
Спокойной жизнью насладиться напоследок.
Гензингеры – большой и дружный род,
Что сильно подкреплен Доманским родом,
Я думаю, он вас не подведет
Ни в Хмурую, ни в ясную погоду.
Пусть Бог обильно свыше окропит
Обширные и свежие их нивы,
И ангел их наследье сохранит,
Да будут в дочерях и сыновьях счастливы.
Род Кеберников – тоже славный род,
Он трудолюбием стяжал себе известность,
Он замечательно украсил Кирзавод
Такими красками как вера, многодетность.
Еще один штришок хочу я показать
В прекрасной рода этого картине:
У них есть очень славный, умный зять
Из рода Кригеров, женатый на Ирине.
Со всех источников пусть Бог благословит
Трудолюбивых, кротких и надежных.
Их голос мягкий пусть всегда звучит,
В хорах и на собраньях молодежных!
Поменьше племена: Костенко, Корох, Ланг,
Уваров, Гольник, Штайке, Гауф, Кирковы, -
В Господних легионах – крепкий фланг
Во всех земных сражениях суровых.
Я также часто вспоминаю этих всех,
Что выше упомянуты в куплете,
Пусть им сопутствует удача и успех,
Пусть им приятно будет жить на свете.
Прекрасных Опелендеров я помню хорошо,
В те годы их весна цвела букетом.
Красиво сложены и телом и душой,
Глаза их светятся любовью и приветом.
Всего хорошего желаю вам с небес,
Дар совершенный сходит только свыше.
Пусть жизнь вам будет – цепь сплошных чудес,
И все для вас пусть радостию дышит.
Я с восхищением хочу воспомянуть
Галину Ристо, Ерику и Фрибус, -
Сильнейшие, что хор могли тянуть,
Когда на мель мы медленно садились.
Лишь эти три наш хор не подвели,
Наоборот – ему стяжали славу;
Мы в их присутствии и пахли и цвели,
И смело брали верхнюю октаву.
Пусть Бог воздаст вам, милые мои,
За то великое и славное служенье,
Когда таланты и сердца свои
Вы клали на алтарь без промедленья.
Лариса Майер детские сердца
Библейским словом нежно шлифовала,
В проломе с мужеством стояла до конца,
Любовь и мудрость деткам отдавала.
Пусть Бог воздаст и здесь и в небесах,
Чтоб это в Церкви было очевидно.
На праведных Всевышнего весах
Отмечено весомо и солидно.
Первопроходцев нам не следует забыть,
Кому возможность первым улыбнулась;
Агнеса, помните, уехала здесь жить,
Затем, как голубь в свой ковчег, вернулась.
Василий Пацель из Алма-Аты
С возлюбленной уехал за границу.
Никто не знал их тайные мечты:
Попробовать макдоналдсы да пиццу.
А Виктор Кригер за своей звездой,
Как тот мудрец с Востока, потянулся,
Смыв грязь пустынь Балтийскою водой,
Ни жив, ни мертв в Германии очнулся.
Служил он долго за свою Рахиль,
Скитаясь и служа по городам и весям,
И выбиваясь из последних сил,
Достиг ту цель, о чем мечтал и грезил.
На историческую родину пришел
Измученный без доллара в кармане,
А здесь хозяайство он солидное развел,
Как в обетованной земле, как в Ханаане.
Пригрелся здесь не плохо русский брат,
Кто с вами породнился в Казахстане,
По плоти он ни беден ни богат,
Прекрасно сводит он свои концы с концами.
Он все как прежде где-то достает,
И пашет муравьем – себя нежалко,
И, где язык барьером предстает, -
Там выручает русская смекалка.
И, как немые, смотрит прямо в рот,
Пытаясь ухватить детали устной речи,
Но в Церкви не всегда садится наперед,
Мол, братья переводом обеспечат.
У нас в Америке – добро на этот счет:
В Церквах английского не слышно за кафедрой,
Разве когда-нибудь гостей к нам занесет,
Ну, раза три в году попутным ветром.
Везде по-русски, вдоль и поперек,
А по-украиски, друзья, так сплошь и рядом,
И посторонним людям даже невдомек,
Чтоб укорить кого иль словом или взглядом.
Я с вами, Казахстанцы, ныне поделюсь,
Что есть у нас там тоже негативы,
Об этом я усиленно молюсь,
Чтоб Бог решил проблему в перспективе.
Нерегистрированные братья нам покоя не дают,
Пытаются внушить нам, что они святее Папы,
И за границу небылицы резво подают,
Как-будто там не головы, а шляпы.
А мы стараемся любовью все покрыть, -
Христос терпел и нам велел смиряться,
И немощи тяжелые сносить,
И, как в Америке, широко улыбаться.
Стихотворение приблизилось к концу,
Я вас люблю, скажу вам напоследок.
За то что слушали, - представлю вас к венцу,
Ну, а сейчас, пора бы плотно пообедать.
23.09.2000