Под небесные синие своды,
В далекой чужой стороне,
Светлые юные годы
Снова вернулись ко мне.
Вижу знакомые лица –
Юности алый цветок, –
Сердце в груди – словно птица,
К горлу подходит комок.
Думы красивые вьются,
Хочется всех повидать,
Хочется всем улыбнуться,
Каждому руку пожать.
Вместе поплакать пред Богом,
Песни святые попеть,
Трудную жизни дорогу
С вами, друзья, обозреть.
В годы хрущевских гонений
Безбожная злая метель
Много внесла треволнений
В Гомель – мою колыбель.
В нем я духовно родился,
Водное в нем принимал,
Кровью Христовой сроднился
С теми, кто Бога познал.
Часто за нами гонялись,
Мы были бельмом на глазу,
Мы их не очень боялись –
Малиновкой пели в грозу.
Правда, однажды в окошко
Нам с Кебцем пришлось сигануть,
Могла б позавидовать кошка –
Исчезли – лишь глазом моргнуть.
Люба наверное знает,
Это случилось при ней,
Кебец всегда вспоминает:
- «Хорошо, что не 5 этажей!»
В лапы врагам не хотелось
Запросто так попадать,
Много и так натерпелись,
Тяжко пришлось пострадать:
Ругань, плевки, оскорбленья:
«Враг, негодяй, изувер!»
Перед народом глумленья
Без совести, счета и мер.
Все же мы выжили в бедах,
Не повернули в Содом
Бог даровал нам победу,
Коль становились в пролом.
А Вы, перенесшие узы, –
В тюрьмах посольство Христа –
Тогда в «нерушимом союзе»
Вкусили всю горечь креста.
Саша, Молчанова Галя,
Миша, Василь Забиран, -
Душою и телом страдали
В сонме святых Христиан.
Было их, верных, не мало,
Вкусивших побои и плен,
Которые перед Ваалом
Своих не согнули колен.
В тех книгах, что пишут на небе,
Ваш подвиг души занесут,
Ни годы лихие, ни время,
Ту запись вовек не сотрут.
Я вас со слезой умиленья
В молитвах своих возношу:
«Дай Бог им еще вдохновенья,
Здоровья и счастья! Прошу».
Котовского улица помнит
Маленький, юный кружок,
Спаяны первой любовью,
Сидели у Господа ног.
Маленький струнный оркестр
В сердце поныне звучит,
Там специальное место
Он у меня получил.
Галя брала мандолину,
Тамара гитару, а я
Брал балалайку и гимны
Текли в неземные края.
Мы бряцали Богу и пели
Он ухо с небес преклонял,
И, как соловьиные трели,
Он скромную песнь принимал.
Любы тонюсенький дисконт,
И Клавы уверенный альт,
Увы, не записан на дисках,
Мне так непростительно жаль.
Третьего мая, на Пасху,
В доме, где Дуся жила,
За меня о крещеньи молились,
Люба свидетель была.
Это забыть невозможно, -
От радости всех обнимал,
Слово Христа непреложно:
«Просите – и будет!» - сказал.
Монастырскую Зою, я помню,
Христос и ее посетил.
Радостью сердце наполнил,
Духом Святым окрестил.
Слышал я – Зоя сегодня
Твердо за Богом идет,
Свято, по Слову Господню,
С тех пор и поныне живет.
С болью всегда вспоминаю
Прошлые те времена,
В памяти перебираю
Гомельских всех имена.
Дробышевские, да Коля Цырик,
Проня, Соня, Ульяна, Лука,
Три Нади, да брат с сестрой Бибик
Полина, Павлюк – сын дьяка.
Анюта – сестра с Костюковки,
Брат Федор, пресвитер Антон,
Да брат, что убили с винтовки,
Он тенор был иль баритон?
Сестра в Заболотье, Василий –
В котельной работал зимой,
Пророчество с Божией силой
Вещал средь общины любой.
Кого ни возьми – все родные,
И всех вас я сильно люблю.
И эти куплеты простые,
Я с радостью вам подарю.
Молитесь о мне, дорогие,
Чтоб путь до конца совершить.
И жизни тяжелую ношу
У ног Иисуса сложить.
20.09.2002
Сакраменто