БЕЗГОЛОСАЯ ПТИЦА
Проснулась утром в поле Безголосая птица:
– Ах, какая благодать! Солнце, тепло! Кузнечики
стрекочут, наверняка думают – певцы! А ведь пение
их тоньше писка!
И прокричала Безголосая две-три нескладные
фразы: смолкли оглушённые кузнечики.
– Ага, – подумала Птица – поняли, что бездарны.
Стала петь во всё горло и всё громче да громче
получается. Хорошо!
– Что мне с этой мелюзгой связываться, мелкотемье
их песни! Полечу-ка в Сад Певцов, порадую их
своим Творчеством.
А Солнышко всё выше, голоса в Саду всё звонче
да чище, и никто в слаженном хоре не услышал
Безголосую, как ни старалась. Хорошо, хоть к ночи,
когда зазвучало соло Великого Певца – Соловья,
поняла что к чему и перестала терзать слух обитателей
Сада. Да и это не каждому дано, да!
Вот и ты,
сначала – навостри уши,
других послушай,
а потом и сам пой,
да потише,
чтобы самому услышать!
ЖИЗНЬ И МЕЧТА
Жили-были в одном городе, не зная друг друга, Грустный Художник и Весёлый Фотограф.
Однажды Грустный Художник размечтался о прекрасной жизни и нарисовал Картину, где расцвела его мечта, и повесил её на стену в Большом Зале – пусть люди стремятся к Прекрасному!
Пришёл как-то в Зал Весёлый Фотограф – полюбовался Мечтой:
– Хорошо, что и говорить! Но то – Мечта!
И повесил рядом Фотографию, на которой жила Жизнь.
Ведь он работал фотографом и снимал только то, что видел.
Но он был Хорошим Фотографом, и потому на его работах Жизнь выходила прекрасной, как никогда в жизни.
Днём мимо них ходили Разные Люди и высказывали Разные Мнения:
– Вот бы эту Мечту претворить в Жизнь! – говорили одни.
– Как прекрасна Эта Жизнь, о такой лишь мечтать – говорили
другие.
А вечером, когда уходили Посетители Зала, и до сна было ещё далеко, Жизнь, завидуя Мечте, восклицала:
– Ты прекрасна! Как бы я хотела стать такой же!
– Вот бы мне воплотиться в Жизнь! – повторяла про себя слышанные днём слова Мечта. – Ведь как было бы хорошо Людям!
Так всегда бывает: что есть у одного – не хватает другому.
Но Картина – как была, так и оставалась плодом Невыполнимого Желания, а Фотография, хоть и отражала Настоящую Жизнь, да разве такую жизнь мы строим, какою живём?
Долго висели они рядышком в Большом Зале и подружились, ведь у каждой было Невыполнимое Желание.
И даже когда и Картину, и Фотографию сняли и отправили каждую в своё Неизвестно Куда, Жизнь, которую сфотографировал фотограф, продолжала идти Своим Чередом и всё стремилась к Мечте, но не могла до неё добраться, а Мечта шла рядом и всё пыталась воплотиться в Жизнь…
Они и сейчас – рядом, всегда – рядом, но никогда – вместе…
Но если у тебя вдруг появится возможность сделать Жизнь прекраснее, как мечтается, или помочь Мечте воплотиться в Жизнь – сделай Это!
И Потомки твои будут жить да радоваться, запишут Имя твоё в Книгу Памяти и будут вспоминать Добрым Словом Добрые Дела твои.
МОЛОДОЙ И ГЛУПЫЙ
В городе разыгрался-расшалился весенний
Молодой Ветер, налетел на юные Берёзки,
обломал зелёные побеги, едва оперившиеся листьями
после Зимы. Застонали они и к Земле приклонились –
Ветру поклонились.
– Ах, я могуч! Что мне эта неразумная мелюзга-зелень!
Мне и Дубы по плечу!
Вырвался Ветер за Город, налетел на Дубовую Рощу:
– Согну в дугу! И- и-их!… –Запутался в густой листве
и затих. Только слышен вздох –о-о-ох!
Могучие дубы зашелестели листьями, словно
засмеялись тихо:
– Ах, неразумный, ах, несмышлёныш! Видно –
не по Сеньке шапка! Мериться силой с равным надо –
будешь справедлив, не обижать слабого – будешь
великодушен, не задирать сильного – цел будешь…
МОСТ И ДОРОГА
Когда-то давным-давно бегала по Лесу девчонка Тропинка.
Бегала она, бегала, да и выросла – превратилась в Большую
Дорогу. – Ну, наконец-то – обрадовалась она, – теперь могу
и в Город податься, такая я стала большая да красивая.
Выкатилась из Леса и побежала Дорога через Поле,
только видит –Река преграждает ей путь – вот беда!
Но откуда ни возьмись – Старый Мост:
– Вставай мне на плечи, – говорит, – они ещё крепкие,
и переберёшься.
– Ах, спасибо! – сказала Дорога, перебралась на другую
сторону по Мосту и весело побежала к Городу, к новой жизни.
Прижилась она в Городе, долго бродила по всем улицам
и переулкам, а когда ей хотелось побывать в Родном лесу –
бежала обратно, наступала на плечи и спину Старого Моста
и благополучно оказывалась на другом берегу.
Старый Мост любил красивую Дорогу и старался
поудобнее подставлять ей свои плечи и спину, а Дорога
не замечала его стараний и перестала говорить ему «спасибо».
Старый Мост расстраивался и ветшал от огорчения.
Даже Старая Ветла – такая же старая, как Старый Мост –
сказала однажды Дороге:
– Бесстыдница, бегаешь взад-вперёд, топчешь Старого,
да и «спасибо» не говоришь!
– Вот ещё! – вильнула Дорога в сторону, – кому «спасибо»
говорить! Да я об него ноги вытираю! Пусть лучше мне «спасибо»
скажет, что я с ним в таком близком родстве состою!
– Глупая! – замахала ветвями Плакучая Ива, – Да что ты – без
него?
Но где там! Дорога уже умчалась, не слушая их, только её
и видели!
Старый Мост, раскисший от дождей и непогоды, одряхлевший
от бесконечной беготни и проказ шустрой Дороги, услыша такие
обидные слова, совсем обессилел, изнемог, и, когда однажды она
стала возвращаться из Города в Лес, рухнул в Реку, а с ним – и
Дорога…
– Эх, нет Дороги! – говорили с раздражением Люди и жалели,
что рухнул Старый Мост.
Вот и ты, мой молодой друг, оглянись вокруг –
кто тебе подставляет плечи, чтобы добрался ты до другого берега,
до Новой Жизни –
к Городу Здоровья,
к Городу Знаний,
к Городу Счастья?
Твои Родители, Бабушки и Дедушки,
твои Друзья и Соседи,
просто Хорошие Люди.
Будь же БлагоДарен Им,
чтобы не рухнул Мост Помощи,
не отрезал тебе Путь –
к Знаниям,
к Счастью,
к Свету!
ОБЛАКО
Облако молоком по Небу растеклось –
расплылось:
–Соберу капельки, – подумало – попить хочется.
Жадно Облако пило влагу и из белого стало серым-серо.
Хмуро стало и пасмурно.
Пожадничало:
–Накоплю побольше про запас!
Но нельзя объять необъятное – пролилось Дождём,
Отдало Земле излишки.
Стало в Небе светлым-светло,
на Земле тепло-зелено,
Людям радостно.
Все Небо благодарят
птичьим пеньем,
ярким цветеньем,
доброй улыбкою.
Поделись и ты с другими,
и вернётся к тебе,
и воздастся тебе сторицею.
ОСИНОВЫЙ ЛИСТ
Осиновый Лист всё лето наблюдал Птиц, сновавших
в ветвях родной Осины. Особенно ему нравилось, когда
они вспархивали с веток и долго парили в бездонной
синеве чистого неба.
– Какая лёгкость! – восхищался он, – Вот бы и мне так!
Прилетал Маленький Ветерок и шалил – заигрывал
с ним, заставлял его трепетать.
Налетал Большой Ветер, дёргал его с ветки, и Листу
казалось, что он летит, но Большой Ветер спешил по своим
Большим Делам, а Лист по-прежнему повисал на ветке и,
продолжая бессильно созерцать летающих птиц, завидовал им:
– Вот бы мне!
Незаметно подошла Осень. Осиновый Лист принарядился –
Покраснел и стал необыкновенно привлекателен.
– Ах, как бы я был красив в полёте на голубом фоне! –
мечтал он, – я затмил бы Птиц своей красотой!
А Птицы тревожно перекликались, собираясь в дорогу.
Всё чаще стал прилетать Сердитый Ветер и немилосердно
крутил Осиновый Лист, да так, что у него кружилась голова
не только от его мечты.
И вот однажды – ведь всё необыкновенное случается
Однажды – вдруг в ясный солнечный день опять прилетел
Сердитый Ветер и так дёрнул Осиновый Лист, что он
сорвался с ветки, закружил его и – о, чудо! – поднял высоко
над Землёй – даже родная Осина была внизу. Ах, какой это
был восхитительный полёт – до головокружения!
Исполнилась мечта – Осиновый Лист порхал в порывах
Ветра маленькой птичкой.
– Какая лёгкость! – не уставал твердить он. – Я был уверен,
что смогу, я даже лучше этих Птиц – смотрите, как я кручусь!
Но Сердитый Ветер, наконец устал и бросил Осиновый
Лист вместе с другими Листьями на чёрную холодную
Землю и улетел по Своим Делам.
Лежавший неподвижно Осиновый Лист попытался
взлететь, ведь он был уверен, что умеет это делать, но не смог.
Бессильно наблюдал он, как легко взлетали Птицы с
ветвей его родной Осины, как уверенно парили они в вышине,
распластав крылья и почти не двигаясь.
Светило Солнце. Шлёпая по лужам, бежал по дорожке
весёлый Малыш и наступил на лежащий Осиновый Лист
грязным Ботинком… Вот и кончилась Сказка.
А ты, если соберёшься когда-нибудь взлететь как
Птица, подумай – есть ли в тебе Божья Искра, необходимая
для Полёта.
Если же захочешь воспользоваться помощью Попутного
Ветра – помни! – неминуемо Падение-Разочарование, и
считай ещё везением, если рядом не окажется грязного Башмака…
РУЧЕЙ И РЕКА
Бежали рядышком – Большая Река и Маленький Родниковый
Ручей. Сплошь и рядом такое случается – Большое и Малое –
вместе.
Спокойная Река горделиво несла свои полные воды, лишь
изредка плеснёт волной в днище Лодки, да иногда пошепчется
с Берегом в Знакомых Камышах.
А Ручеёк был звонок и прозрачен. Весело бежал он, поигрывая
мелкими камешками, и пел свои весёлые песенки, от которых
становилось весело и Птице, и Зверю, и Человеку.
Хмурилась порой Река, слыша их, думала:
– Что звенит? Ведь молод ещё – и сказать-то нечего, не то,
что мне! – И многозначительно молчала или шептала что-то едва
слышно, и не было никому проку от её знаний.
Ручеёк бежал и думал:
– Вот бы породниться с Рекой, перенять её знания, ведь
Знания – Сила!
Тяжело вздыхала Река, и казалось Ручейку, что она тоже
тоскует о нём и ждёт.
Подходили к нему Люди, поднимали его струи на ладошках
и прижимались к ним губами – пили-целовали.
Сердился Ручеёк – жалел свои капли:
– Выпьют всё, – думал, – не добежать мне тогда до Реки.
Он бежал уже совсем рядом с Большой Рекой и всё журчал
и звенел – старался обратить на себя её внимание.
– Звени себе пока! – думала Река лениво. Она-то хорошо знала,
какая участь его ждёт, – ведь сколько таких Ручейков приняла она
уже и растворила в своих водах, так что не отличить их теперь.
– Ишь, старается – голосистый, Свой Голос подаёт. Ничего,
придёт время, и станешь, как все, и запоёшь, как все. Я тоже
когда-то пела и была чистой да звонкой… Теперь уж не вернуться к Истокам. – вздыхала Река.
Совсем приблизился Ручеёк и кинулся с пригорка к Большой
Реке:
– Как я рад познакомиться с Вами, Большая Река!
Как хочу я быть похожим на Вас! – звенел он.
Большая Река спокойно вбирала светлые воды маленького
Ручейка, смешивала их со своими и гасила его всплески. И уже не слышно было прекрасных и звонких его песен, хоть и пытался он что-то рассказать проходящим Людям о радости общения – воды
Большой Реки заглушали его своим мерным плеском. И Люди не
подходили больше к нему и не подставляли ладошки – воды его
стали такими же серыми и мутными, как воды самой Большой Реки.
Ручеёк пытался окликнуть их, шептал что-то, но Люди не узнавали
его и путали с Рекой – у него уже не было Своего Голоса.
Вот и вы, Светлые Родниковые Ручейки, не пытайтесь подражать
Большим и Маститым Рекам – сохраняйте Свой Голос – и будете
узнаваемы.
Пусть не так широко и глубоко пока Ваше русло, да чисто, и у вас
Свой Путь, пока поёте вы Свои Песни и Своим Голосом.
Исполать тебе, Надежда Сергеевна, новая на Русской земле сказочница! Сказочница-наставительница, сказочница-советчица.
В этот жестокий век звуком любезного нам слова своего стремишься ты пробуждать в детях наших, и в нас, чувства добрые. Трудно (ох, как трудно!) «в такие дни», в нынешнее лихолетье быть нам оптимистами, а всё-таки… Всё-таки где-то там, в самых укромных уголочках сердец затаилась и теплится вера в то, что благородные усилия твои не окажутся тщетными. Порукой тому – сам, избранный тобою, путь, на котором исполнилась ты отважной решимости вернуть из забвения, из преступного небрежения и поругания священный, самому Богу угодный императив, метод – самого реалистического, то бишь, правдивого писания. Из всех, претендующих на истинность методов творчества, он – я полагаю –
Наиболее чистый и искренний, по-детски непосредственный и простодушный, нравственный метод.
И да будешь ты и впредь полною мерою черпать из него воду живительную – вдохновения и силы для новых трудов твоих.
Черпать из него и только из него. Потому что он и только он –
«не от камене неплодна чудодеемое, но нетления источник».
(Иоанн Дамаскин. «Пасхальный канон»).
Владимир Пальчиков (Элистинский)